На основе философской концепции, отражающей восприятие человеком сути бытия (Das Geviert), сформированной
немецким философом ХХ века Мартином Хайдеггером, сделано краткое описание фундаментальной трансформации ценностных основ
западного человека - со времен древней Греции, вплоть до настоящих дней.
Автор: Смирнов Ф.А.
Автор: Смирнов Ф.А.
Современный мир переходит в качественно иное состояние. Меняется фундаментальная основа мышления
человека и всего общества – философия существования и мировосприятия. И если ХХ век можно практически полностью считать
веком традиционным, то новое тысячелетие характеризуется качественным ускорением времени, эволюцией человечества, с которым
стало происходить нечто, пока трудноуловимое, но частично уже ощущаемое. Западный человек пошел по пути биологизации техники
и роботизации самого себя.
Для того чтобы лучше понять суть текущего времени, а также нащупать путь дальнейшего ментального развития западного человека, мы должны увидеть полную картину развития мировосприятия западной цивилизации, мышления западного человека. Осознание такого фундаментального движения позволит нам хотя бы частично понять то колоссальное влияние, которое оказывалось Западом на Россию [1,33-156], нашу культуру и мышление еще с петровских времен и привело к неосознанной двойственности наблюдаемого сегодня сознания (псевдоморфоз по О.Шпенглеру).
За основу нашего анализа мы возьмем некоторые работы одного из западных философов, немца по происхождению – Мартина Хайдеггера (1889 – 1976). Этот мыслитель интересен тем, что посвятил свою жизнь осмыслению всей западной философии за более чем 2500 летний период – от досократиков (Анаксагор, Гераклит, Парменид), а также Аристотеля и Платона, до поздних, «завершающих» философов – Декарта, Канта, Ницше и др.
Западная философия видится Хайдеггером в форме циферблата часов, где дневному времени отводится период расцвета древней Греции. Однако все то, что происходило с западноевропейским мышлением позже, медленно, но верно погружалось в ночь (если двигаться вместе с часовой стрелкой), вплоть до Рене Декарта и Фридриха Ницше. Помимо этого, Хайдеггер представлял себя человеком, на плечи которого выпала ответственность – помыслить причину ошибок Прошлого и предложить новое, Второе Начало.
Одной из ключевых идей Хайдеггеровской мысли выступает Das Geviert или Четверица, которую мы и поставим в центр нашего исследования. Упрощенно Четверица по Хайдеггеру – это проекция бытия (sein), то есть выражение сущности всего существующего, одновременно в зависимости и вне зависимости от человеческого сознания. Das Geviert состоит из двух осей: Неба и Земли, Богов и Людей. При этом Четверица мыслится как единое целое, как единство всех четырех элементов, единство четырех областей всего мира [2, 143-209].
Схема №1 Человек – сын Бога/Природы. Первозданная Четверица (эволюцию восприятия западным человеком этих ценностей можно просто проследить последовательно просмотрев все семь четвериц)
Небо – это то, что дает порядок. Небо есть лицо мира в его открытости, обращенное к тем, кто смотрит на мир. Благодаря же Земле все становится присутствующим, то есть при-сути, тем, на чем все стоит, то есть на-стоящим.
В своей статье «Строить, проживать, мыслить» [3,143-144], написанной в 1951 г., Хайдеггер следующим образом определяет Землю: «Земля, служащая носительница, цветущая подательница плодов, раскинувшаяся в камнях и потоках, плодящая всходы и зверье. Мы говорим «земля», но думаем и об остальных трех, так как однобоко мыслить Четверицу нельзя».
О Небе Хайдеггер пишет: «Небо – это ход солнца в облаках, изменчивый путь луны, блуждающий блеск созвездий, времена года, их смена, свет и сумерки дня, мрак и прозрачность ночи, погода и непогода, облака и голубая глубина эфира. Мы говорим «небо», но думаем и об остальных трех, так как однобоко мыслить Четверицу нельзя»
Хайдеггер описывает Божественное, упоминая еле уловимых, но ощущающихся в присутствии, подмигивающих Богов: «Божественные несут нам весть подмигивающего Божества. Из священного владычества Божества являет свое настоящее Бог или удаляется в свое сокрытие. Мы говорим «Божественное», но думаем и об остальных трех, так как однобоко мыслить Четверицу нельзя».
Наконец, о смертных Хайдеггер пишет следующее: «Смертные суть люди, их называют смертными, поскольку только они могут умереть, умереть – это значит осилить смерть как смерть. Умирает только человек, умирает постепенно, пока он остается на Земле, под Небом и перед Божественным. Мы говорим «смертный», но думаем и об остальных трех, так как однобоко мыслить Четверицу нельзя».
Так как речь идет именно о первозданной Четверице, важно отметить также следующее: «Смертные живут, спасая Землю. Оставляя ее самой себе. Смертные живут, воспринимая Небо как Небо. Они предоставляют светилам идти своим чередом, они не стараются сделать погожей непогоду и наоборот, они не превращают день в ночь, а ночь в день. Смертные живут в той мере, в какой они ожидают Божественных как Божественных». И еще: «Смертные живут в той мере, в какой они, будучи смертными, ведут способность умереть к благой смерти, а не к пустому исчезновению и не к бессмысленной задержке в земном пребывании. В спасении Земли, в восприятии Неба, в ожидании Божественных и в направлении своей жизни к смерти сбывается проживание как четверичное украшение Четверицы».
В центре Четверицы стоит Вещь, то есть то, что является квинтэссенцией восприятия себя остальными четырьмя элементами.
При рассмотрении взаимоотношений Богов и людей, этих двух миров, Хайдеггер использует два вида написания бытия – Sein и Seyn, между которыми открывается фундаментальная разница. Если sein-бытие – это сущее сущего, то есть все земное, то, что пребывает среди людей, включая и метафизику (эйдосы) Аристотеля. То seyn-бытие принадлежит к области сакрального, божественного. Seyn-бытие – это не только прообразы вещей, но и также бытие бытия, то есть Нечто, которое определяет Божественное, и вообще все то, что есть над миром.
Примечательно, но начиная с 1930-х гг. у Хайдеггера встречается написание sein или seyn перечеркнутых крест на крест, то есть вобравших в себя Четверицу.
Тот самый фундаментальный и определяющий все дальнейшее развитие мышления элемент (сбой) трансформации Четверицы, был заложен в Древней Греции – в метафизике Платона и Аристотеля.
Схема №2 Человек анализирующий. Четверица меняется с древнегреческой философией.
Именно здесь, началось мышление сущего сущим. С этого момента удаляются Боги, которым не нравится то, что у любой вещи есть свой метафизический прообраз (эйдос). Таким образом, и Земля постепенно перерождается в действительную материю.
Именно эта идея и пустила свои корни, развернулась, углубилась в последующие почти 2000 лет, благодаря, как утверждает Хайдеггер, работе немецкой и в целом европейской философской мысли.
Но одним из важнейших переломных моментов является период работы таких мыслителей как Рене Декарт (XVII век) и Фридрих Ницше (XIX век). Именно Декарт со своим «Cogito Ergo Sum» (я мыслю, следовательно – существую) бросает вызов всей природе, утверждая, что сознание человека определяет содержательное наполнение мира, а не Бог или природа, как это считалось ранее. С этих пор основополагающую философскую роль начинает играть человеческое мышление.
Схема №3 Человек перерождающийся. Перерождение боготворческого начала в человеческое определение порядка вещей (ens creatum – творец Бог, либо человек)
Наконец Фридрих Ницше в своем труде «Так говорил Заратустра» (1883—1891) пророчески дает точное определение жизнетворчества подавляющей массы людей западной цивилизации: «Бог мертв. Мы убили его – вы и я!» Следствием чего, словами все того же мудреца Заратустры, разворачивается страшное и необратимое действо: «Пустыня растет!» Пустыня как ничто, растет прямо из самого сердца сущего [4].
Таким образом, получаем человека – властелина природы. Небо мыслится как совокупность физических, астрономических тел. Бог превращается в символ.
Далее мир перерождается в площадку противоборства государств, движимых политическими и экономическими факторами. Небо используется в сугубо экономических, геополитических или военных целях. Земля используется только для извлечения из нее дохода, беспощадно и безвозвратно выкачиваются природные ресурсы, испытывается ядерное оружие. На передний план постепенно выходит алчная сущность человека, деньги начинают играть одну из ролей – определяющих отношение к чему угодно.
Схема №5 Человек экономический и политический.
Таким образом, ХХ век становится ключевой переходной эпохой на пути к совершенно новому и трудно мыслимому периоду времени. Не случайно Мартин Хайдеггер взял на себя роль ревизора сложнейшей гуманитарной дисциплины, помыслив все то, что было наработано западным человеческим умом. Таково движение и близость к завершению Первого Начала. Отсюда, кстати, и «Закат Западного мира» Освальда Шпенглера (1918), и «Кризис современного мира» Рене Генона (1927), и «Постижение истории» Арнольда Джозефа Тойнби (1934-1961) и более поздний «Конец истории» Фрэнсиса Фукуямы (1992).
Отсюда же и глобальный финансово-экономический кризис (2007-??? гг.), который совершенно определенно является не только финансовым и не только экономическим, но фундаментально-общечеловеческим кризисом (опять же, подчеркиваем, западным), который должен получить свое дальнейшее, более существенное воплощение в будущем.
Человеческая природа такова, что пока земной шар не треснет, вряд ли что-то побудит нас хорошо задуматься. Не случайно Фридрих Ницше призывал «познать самого себя» и проницательно замечал – «как только мы познаем что-то, нам это что-то надоедает. Неужели мы так себе надоели, что готовы познать себя и отбросить в сторону?»
Вместе с тем, проекция Четверицы наших дней и вовсе ужасает. Современный мир под давлением ускорения и нарастания потоков информации активно виртуализируется. Жизнь нового, «модернизированного» человека уже не мыслится без бесконечных потоков, исходящих с экрана телевизора или рекламного видео-щита. Монитор компьютера – наш неразлучный спутник и на работе и дома, не говоря уже об экране мобильного телефона.
Таким образом, ХХ век становится ключевой переходной эпохой на пути к совершенно новому и трудно мыслимому периоду времени. Не случайно Мартин Хайдеггер взял на себя роль ревизора сложнейшей гуманитарной дисциплины, помыслив все то, что было наработано западным человеческим умом. Таково движение и близость к завершению Первого Начала. Отсюда, кстати, и «Закат Западного мира» Освальда Шпенглера (1918), и «Кризис современного мира» Рене Генона (1927), и «Постижение истории» Арнольда Джозефа Тойнби (1934-1961) и более поздний «Конец истории» Фрэнсиса Фукуямы (1992).
Отсюда же и глобальный финансово-экономический кризис (2007-??? гг.), который совершенно определенно является не только финансовым и не только экономическим, но фундаментально-общечеловеческим кризисом (опять же, подчеркиваем, западным), который должен получить свое дальнейшее, более существенное воплощение в будущем.
Человеческая природа такова, что пока земной шар не треснет, вряд ли что-то побудит нас хорошо задуматься. Не случайно Фридрих Ницше призывал «познать самого себя» и проницательно замечал – «как только мы познаем что-то, нам это что-то надоедает. Неужели мы так себе надоели, что готовы познать себя и отбросить в сторону?»
Вместе с тем, проекция Четверицы наших дней и вовсе ужасает. Современный мир под давлением ускорения и нарастания потоков информации активно виртуализируется. Жизнь нового, «модернизированного» человека уже не мыслится без бесконечных потоков, исходящих с экрана телевизора или рекламного видео-щита. Монитор компьютера – наш неразлучный спутник и на работе и дома, не говоря уже об экране мобильного телефона.
Схема №6 Постчеловек. Вещь – симулякр (от лат. simulatio - видимость, притворство).
Земля – больше не земля, а просто площадка, либо забетонированная, либо площадка перед монитором, либо отравленная отходами, замусоренная местность.
Человек перерождается, становится абсолютным заложником техники. Виртуальный мир, создание параллельных реальному миру характеров и образов разделяют человеческое мышление, развлекают, то есть отвлекают его. Кстати, в этой связи очень интересна этимология слова Дьявол (греч. διάβολος) ¬ разделяющий на части, дробящий, рассеивающий.
В то же время, под влиянием глобализации, а, следовательно, активного распространения доминирующей культуры, важной особенностью современного общества становится концентрация на текущем, сиюминутном, мелочном. И если человеческое сознание способно удерживать определенное количество интересов, увлечений, направлений изучения, то, благодаря концентрации на мелочном, из нашего сознания вытесняются считавшиеся совсем недавно важными и неотъемлемыми элементами жизни культурные действия, такие как чтение классики, например. Жизненно важным теперь совершенно естественно видятся: шопинг, sightseeing, выбор одежды, пирсинг, рефрешинг (выпивание освежающих напитков), SMS-ing, ТВ-контемпляция (лат. наблюдение, зрительное погружение при отключении всей воли), дансинг, уик-эндинг, релаксация, спортинг, курение, свимминг в бассейне, листание глянца, пользование средствами личной гигиены, макияж, найт-клаббинг (посещение ночных клубов), лиснинг (ношение наушников с играющей музыкальной информацией), интернавтика (нажимание на баннеры и ссылки в сети Интернет), корректный и короткий ответ на несложные вопросы [5, 513-514].
И вот в один прекрасный момент, когда вышеописанные проекции окончательно воплотятся в жизнь, будет активирован дискурс по поводу необходимости Второго Начала, в этот раз совершенно осознанный. На смену играющему с Западом дьяволу должна выйти идея второго пришествия, Второго Начала в форме нового отношения, возвращения к первозданной чистоте Неба и Земли, восстановления любви к Богу, причем уже в ином, более глубоком своем осознании. Так должен родиться новый человек.
Схема №7 Человек – просветленный хранитель. Второе Начало. Er-eignis, по Хайдеггеру, великое Событие,
свершение, колоссальный переход в новое состояние.
Список используемой литературы
1. Дугин А.Г. Мартин Хайдеггер: возможность русской философии. – М.: Академический Проект; Гаудеамус, 2011. – с. 33 – 156
2. Дугин А.Г. Мартин Хайдеггер: философия другого Начала. – М.: Академический Проект; Фонд «Мир», 2010. – с. 143 – 209
3. Heidegger M. Vortrage und Aufsatze. Stuttgart: Klett-Cotta, 2004. – S.143 – 144
4. Ницше Ф. Так говорил Заратустра; Сумерки идолов, или Как философствуют молотом / Перевод с нем. К.А.Свасьяна. – М.: Мир книги, Литература, 2006.
5. Дугин А.Г. Социология воображения. Введение в структурную социологию. – М.: Академический Проект; Трикста, 2010. – с. 513 – 514Источник.Это страшное слово «Свобода»Александр Дугин
Либерализм - это отвратительное, человеконенавистническое, подлое учение. Он омерзителен в теории и на практике. Если бы мы знали, что стоит за красивым иностранным словом «либерализм», мы бы отшатнулись, ужаснулись, бросились бежать от него как можно быстрее и как можно дальше. Пора называть вещи своими именами, нас слишком долго запутывали.
На первый взгляд, слово «либерализм» отсылает нас к идее «свободы» - латинское libertas. Получается, что «либералы» суть «поборники свободы». «Свобода» для русского слуха звучит притягательно и заманчиво, зазывно, потаенно. Русский дух любит свободу, и земли наши - возможно, поэтому - не имеют конца, они бескрайни, как наше сознание, как наш рассеянный, немного неуверенный взгляд внутрь самих себя. Однако, это обман, подмена, нас хотят смутить, обобрать, дезориентировать. Не выйдет.
«Свобода» в либерализме понимается совершенно не по-русски, это негативная свобода. Лучше всего сослаться на общепризнанного теоретика либерализма - ведь он знает, что говорит - английского философа Джона Стюарта Милля. Что говорит нам о свободе этот столп либерализма, почтенный английский джентльмен, чье имя украшает философские словари и научные энциклопедии? Почтенный Милль не может ошибаться, не может, ему виднее.
Оказывается, по Миллю, есть две свободы, обозначаемые к тому же разными английскими словами. «Свобода» как liberty, и «свобода» как freedom. Это совсем разные вещи, уверяет нас Джон Стюарт Милль. Liberty - это то понятие, из которого возник термин «либерализм». Но тут-то и начинаются сюрпризы: «liberty», по Миллю, это «свобода негативная», «свобода от». Ее Милль считает самой главной, важной и единственной.
Милль конкретизирует: задачей либералов является освобождение от социально-политических, религиозных, сословных традиций и взаимообязательств. «Свобода от» - это свобода индивидуума от общества, от социальных связей, зависимостей, оценок. Либерализм настаивает: мерой всех вещей является «торгующий индивид», он - смысл бытия и полюс жизни. Не мешайте ему делать, что он хочет, т. е. торговать, и мы попадем «в счастливейший из миров». Торгующий индивид, движимый эгоизмом и алчностью - а «эгоизм» и «алчность» считаются добродетелями либеральной философии, - должен быть взят в качестве универсального эталона. Все правовые, административные, нравственные, религиозные и социальные ограничения должны быть с него сняты; произвол его капризов, его интересов, его расчетов и выгод ложится в основу новой системы ценностей.
Это было поистине новаторством для своего времени: нет больше религиозных и нравственных норм, нет сословных обязательств, нет контроля государства и общества над хозяйственной деятельностью, в перспективе нет вообще ни государства, ни общества - лишь хаотическая игра торгующих индивидуумов, без родины, веры, этики, культуры, не управляемых и не ограниченных ничем: каждый стремится к удовлетворению своих влечений, и лишь одна иррациональная инстанция - «невидимая рука рынка» - направляет этот процесс к заветной цели: чтобы жирели жирные, богатели богатые, преуспевали удачливые и радовались преуспевающие.
Это и есть «свобода от», отрицание в ней вполне конкретно, то, от чего предлагается освободиться, - вещи осязаемые и реальные. Да, человека в обществе ограничивают многие вещи, и процесс избавления от этих преград, нравственных норм и социальных обязательств вполне прозрачен - меньше налогов, меньше запретов, меньше отчетов.
Но тут возникает каверзный вопрос: а для чего нужна такая свобода? «От чего» понятно, но «для чего»?
Тут Милль подбирает новое слово - freedom, понимая под ним «свободу для». Ясность, пафос и последовательность либеральной философии Милля останавливается перед этим пределом, как курица, завороженная чертой на песке. «Свобода для» кажется ему пустым и бессодержательным понятием. Оно пугает Милля и либералов тем, что отсылает к глубинам метафизики, к основам человеческого духа, к безднам, с которыми не так легко справиться.
«Свобода для», freedom, требует более высокой цели и более фундаментального понимания человека. Она ставит трудные вопросы: в чем позитивный смысл жизни? Для чего человек трудиться, живет, дышит, любит, творит? Куда и зачем направить тот сгусток энергии, с которым человеческий детеныш рождается в мире людей, возрастает в нем, делает первые шаги, говорит первые слова, сажает деревья, строит дома, заводит семью? «Свобода для» - это удар по струне человеческого сердца, это новый животворящий мрак, куда нас бросает философское вопрошание. Это риск, это безумие, это вызов, это далекий зов наших последних, глубоко запрятанных бездн.
Джон Стюарт Милль бледнеет перед этим вопросом, он подавлен ужасающим бытийным объемом открывающейся позитивной свободы, он не знает, что с этим делать, он пасует, он прячется, он уходит от ответа.
Список используемой литературы
1. Дугин А.Г. Мартин Хайдеггер: возможность русской философии. – М.: Академический Проект; Гаудеамус, 2011. – с. 33 – 156
2. Дугин А.Г. Мартин Хайдеггер: философия другого Начала. – М.: Академический Проект; Фонд «Мир», 2010. – с. 143 – 209
3. Heidegger M. Vortrage und Aufsatze. Stuttgart: Klett-Cotta, 2004. – S.143 – 144
4. Ницше Ф. Так говорил Заратустра; Сумерки идолов, или Как философствуют молотом / Перевод с нем. К.А.Свасьяна. – М.: Мир книги, Литература, 2006.
5. Дугин А.Г. Социология воображения. Введение в структурную социологию. – М.: Академический Проект; Трикста, 2010. – с. 513 – 514Источник.Это страшное слово «Свобода»Александр Дугин
Либерализм - это отвратительное, человеконенавистническое, подлое учение. Он омерзителен в теории и на практике. Если бы мы знали, что стоит за красивым иностранным словом «либерализм», мы бы отшатнулись, ужаснулись, бросились бежать от него как можно быстрее и как можно дальше. Пора называть вещи своими именами, нас слишком долго запутывали.
На первый взгляд, слово «либерализм» отсылает нас к идее «свободы» - латинское libertas. Получается, что «либералы» суть «поборники свободы». «Свобода» для русского слуха звучит притягательно и заманчиво, зазывно, потаенно. Русский дух любит свободу, и земли наши - возможно, поэтому - не имеют конца, они бескрайни, как наше сознание, как наш рассеянный, немного неуверенный взгляд внутрь самих себя. Однако, это обман, подмена, нас хотят смутить, обобрать, дезориентировать. Не выйдет.
«Свобода» в либерализме понимается совершенно не по-русски, это негативная свобода. Лучше всего сослаться на общепризнанного теоретика либерализма - ведь он знает, что говорит - английского философа Джона Стюарта Милля. Что говорит нам о свободе этот столп либерализма, почтенный английский джентльмен, чье имя украшает философские словари и научные энциклопедии? Почтенный Милль не может ошибаться, не может, ему виднее.
Оказывается, по Миллю, есть две свободы, обозначаемые к тому же разными английскими словами. «Свобода» как liberty, и «свобода» как freedom. Это совсем разные вещи, уверяет нас Джон Стюарт Милль. Liberty - это то понятие, из которого возник термин «либерализм». Но тут-то и начинаются сюрпризы: «liberty», по Миллю, это «свобода негативная», «свобода от». Ее Милль считает самой главной, важной и единственной.
Милль конкретизирует: задачей либералов является освобождение от социально-политических, религиозных, сословных традиций и взаимообязательств. «Свобода от» - это свобода индивидуума от общества, от социальных связей, зависимостей, оценок. Либерализм настаивает: мерой всех вещей является «торгующий индивид», он - смысл бытия и полюс жизни. Не мешайте ему делать, что он хочет, т. е. торговать, и мы попадем «в счастливейший из миров». Торгующий индивид, движимый эгоизмом и алчностью - а «эгоизм» и «алчность» считаются добродетелями либеральной философии, - должен быть взят в качестве универсального эталона. Все правовые, административные, нравственные, религиозные и социальные ограничения должны быть с него сняты; произвол его капризов, его интересов, его расчетов и выгод ложится в основу новой системы ценностей.
Это было поистине новаторством для своего времени: нет больше религиозных и нравственных норм, нет сословных обязательств, нет контроля государства и общества над хозяйственной деятельностью, в перспективе нет вообще ни государства, ни общества - лишь хаотическая игра торгующих индивидуумов, без родины, веры, этики, культуры, не управляемых и не ограниченных ничем: каждый стремится к удовлетворению своих влечений, и лишь одна иррациональная инстанция - «невидимая рука рынка» - направляет этот процесс к заветной цели: чтобы жирели жирные, богатели богатые, преуспевали удачливые и радовались преуспевающие.
Это и есть «свобода от», отрицание в ней вполне конкретно, то, от чего предлагается освободиться, - вещи осязаемые и реальные. Да, человека в обществе ограничивают многие вещи, и процесс избавления от этих преград, нравственных норм и социальных обязательств вполне прозрачен - меньше налогов, меньше запретов, меньше отчетов.
Но тут возникает каверзный вопрос: а для чего нужна такая свобода? «От чего» понятно, но «для чего»?
Тут Милль подбирает новое слово - freedom, понимая под ним «свободу для». Ясность, пафос и последовательность либеральной философии Милля останавливается перед этим пределом, как курица, завороженная чертой на песке. «Свобода для» кажется ему пустым и бессодержательным понятием. Оно пугает Милля и либералов тем, что отсылает к глубинам метафизики, к основам человеческого духа, к безднам, с которыми не так легко справиться.
«Свобода для», freedom, требует более высокой цели и более фундаментального понимания человека. Она ставит трудные вопросы: в чем позитивный смысл жизни? Для чего человек трудиться, живет, дышит, любит, творит? Куда и зачем направить тот сгусток энергии, с которым человеческий детеныш рождается в мире людей, возрастает в нем, делает первые шаги, говорит первые слова, сажает деревья, строит дома, заводит семью? «Свобода для» - это удар по струне человеческого сердца, это новый животворящий мрак, куда нас бросает философское вопрошание. Это риск, это безумие, это вызов, это далекий зов наших последних, глубоко запрятанных бездн.
Джон Стюарт Милль бледнеет перед этим вопросом, он подавлен ужасающим бытийным объемом открывающейся позитивной свободы, он не знает, что с этим делать, он пасует, он прячется, он уходит от ответа.
http://so-l.ru/news/show/6904257
Комментариев нет:
Отправить комментарий