ЧТО ТАКОЕ ЕВРОСОЮЗ И СКОЛЬКО ОН БУДЕТ СТОИТЬ

Уважаемая редакция!

Тема ЕС все чаще появляется на страницах вашего еженедельника. Не могли бы вы описать структуру этого объединения. Как формируется стабилизационный Фонд. Эта организация существует вроде недолго, откуда же в Фонд появились такие громадные средства, если только Греции собираются выделить более 200 млрд евро? В ЕС декларируется равноправие ее членов, но почему-то голоса Меркель и Саркози звучат громче других. Будет ли Украина, если вступит в ЕС, платить ежегодные взносы, по типу платы, как члена ООН?  Вы можете сослаться на то, что эти данные есть в Интернете. Но для этого нужен компьютер, модем и т.п. А, главное - нужна определенная подготовка, чтобы разобраться во всем том обилии документов Евросоюза, которые придется изучить, отвечая на эти вопросы.  Заранее благодарен  

Г.В. ОЛЕКСЕНКО   

г. Днепродзержинск, 51925 

Уважаемый читатель!

Структура ЕС является сложной, так как Европейский Союз сочетает черты как государства, так и союза государств, хотя формально не является ни тем, ни другим. Так, в одних областях решения принимаются независимыми наднациональными институтами, а в других — в результате переговоров между государствами-членами, каковых на сегодня насчитывается 27 ( с 1 января 2013 после вступления Хорватии их будет 28).

И государство, и союз государств

ЕС имеет учреждения, присущие суверенному государству – правительство, официально именуемое Европейской комиссией, парламент, избираемый прямым голосованием граждан и утверждающий главу правительства (Европейский парламент), Нацбанк (Европейский Центробанк), Верховный суд (Суд Европейского Союза). Наличие столь развитых общих структур свойственно даже далеко не всем конфедеративным государствам. Так, Австро-Венгрия имела лишь три общих для обеих частей империи министерства – финансов, иностранных дел и военное.

Особенностью Евросоюза, свойственной именно государствам, а не международным организациям, является наличие собственного права, которое регулирует отношения не только государств-членов, но и их граждан и юридических лиц.

Право ЕС состоит из так называемого первичного, вторичного и третичного. Первичное право — учредительные договоры ЕС; договоры, вносящие в них изменения (ревизионные договоры); договоры о вступлении новых государств-членов. Вторичное право — акты, издаваемые органами ЕС. Третичное – решения Суда ЕС, которые широко используются в качестве прецедентного права. Право ЕС обладает прямым действием на территории стран ЕС и приоритетом по отношению к национальному законодательству государств.

При этом Европейский Союз как конфедеративное государство не признает юрисдикции Европейского суда прав человека (Страсбургского суда) относительно своих правовых актов. Так, нельзя подать иск в ЕСПЧ на сам ЕС. Впрочем, в Страсбург можно подавать иск против любой страны-члена ЕС, если истец считает, что применение им законодательства Евросоюза нарушает Европейскую конвенцию прав человека.

В то же время ряд других важных решений принимается на межгосударственных форумах ЕС. Важнейшим из них является Европейский Совет, куда входят лидеры всех стран ЕС (президенты или премьеры, в зависимости от того, кто фактически главнее в соответствии с конституционно-правовым обычаем каждой страны), а также президент Еврокомиссии, президент Европейского Совета и Верховный представитель по политике обороны и безопасности. Для решения же более частных проблем на межгосударственном уровне существует Совет Европейского союза, в котором участвуют отраслевые министры ( если речь идет об аграрных проблемах, то в совете заседают министры сельского хозяйства, если о правовых, то министры юстиции и т.д. и т.п).

Во взаимоотношениях со странами-членами ЕС имеет три уровня компетенции. Исключительная компетенция предполагает полную передачу полномочий высшим органам ЕС. Она касается таких вопросов, как таможенная политика, правила конкуренции, необходимые для функционирования общего рынка, сохранение морских биологических ресурсов, а для стран, перешедших на евро, и финансовая политика.

Совместная компетенция ЕС и государств-членов касается в частности таких сфер, как внутренний рынок, социальная политика, региональное развитие, сельское хозяйство и рыболовство, защита прав потребителей, отдельные аспекты здравоохранения и борьбы с преступностью, наука и техника, внешняя политика и политика в сфере обороны и безопасности.

В свою очередь совместная компетенция делится на несколько уровней. Наиболее распространенный из них предполагает, что члены ЕС могут регулировать лишь те вопросы, которые не отрегулированы высшими органами союза. Это касается большинства вышеперечисленных сфер. Лишь в таких областях, как наука и техника, ряд аспектов социальной политики, внешняя политика и политика обороны и безопасности, уровень национальной компетенции выше и компетенция самого ЕС не затрагивает сфер, отрегулированных национальным законодательством.

И наконец, поддерживающая компетенция предполагает однозначный приоритет полномочий государств-членов, а полномочия союза сводятся к поддержке и координации. Она касается таких сфер как промышленность, образование, культура, туризм, спорт, предупреждение чрезвычайных ситуаций и большинство аспектов здравоохранения.

Что же касается равноправия членов ЕС, то оно отражается в особенностях формирования его властных структур. Эти особенности не присущи большинству суверенных государств. Так, в Европейской комиссии, Совете управляющих Центробанка и Европейском суде обязательно представительство всех стран ЕС. Правда, конституционный документ ЕС Лиссабонский договор предполагает, что с ноября 2014 г. Еврокомиссия будет состоять из числа представителей, соответствующего 2/3 количества стран-членов ЕС, но лишь «в случае, если Евросовет единогласно не примет иного решения». Таким образом, число еврокомиссаров сократится до 18 (если на тот момент в составе ЕС будет 27-28 стран). Однако равенство государств-членов в формировании комиссии будет обеспечиваться посредством равной ротации. То есть те 9-10 стран, которые не войдут в сформированную в 2014г. Еврокомиссию, получат представительство в ее следующем составе.

Формальное равноправие и квалифицированное большинство

Однако формальное равенство государств-членов не означает их права вето на решения Совета ЕС. Единогласие там требуется лишь для достаточно узкого круга вопросов, которые правда относятся к самым важным – налоги, внешняя политика, политика безопасности, оперативное сотрудничество полиции, права граждан, представительство членов ЕС в его структурах, прием новых членов.

По всем прочим вопросам решения принимаются по принципу квалифицированного большинства, который дает определенные преимущества крупнейшим по численности населения государствам. Так, сейчас в соответствии с Договором Ниццы требуется тройное большинство. Во-первых, за решение должны проголосовать большинство государств ЕС (причем в случаях, если обсуждается вопрос, не внесенный Европейской комиссией, требуется не простое большинство, а голоса 2/3 стран). Во-вторых, за решение должны проголосовать страны, имеющие в сумме 255 из 345 голосов в совете (примерно 73,9%); количество же этих голосов зависит от числа населения, но не прямо пропорционально ему. А в третьих, проголосовавшие страны должны представлять 62% населения ЕС.

В подавляющем большинстве случаев, 73,9% голосов в совете означает, что решение поддержано странами с 62% населения. Поэтому условие о поддержке 62% населения проверяется только по просьбе члена Совета. Однако теоретически несоответствие возможно в следующих случаях: если не будут голосовать Германия, Франция и Великобритания (74,8% голосов, однако 58,2% населения); если не будут голосовать Германия, Франция и Италия (74,8% голосов, однако 58,6% населения); если не будут голосовать Германия, Великобритания и Италия (74,8% голосов, однако 59,1% населения);если не будут голосовать Германия, Франция и Испания (75,4% голосов, однако 61,6% населения).

Лиссабонский договор, который вступил в силу 1 декабря 2009, изменяет схему голосования, начиная с 2014. Согласно новой схеме, квалифицированным большинством будет считаться: не менее 55% (а в случае, если вопрос не внесен Еврокомиссией – 72%) государств- членов. То есть после приема Хорватии это означает соответственно 16 или 21 государство из 28. При этом проголосовавшие страны должны представлять не менее 65% населения ЕС, то есть решение невозможно, в случае отсутствия его поддержки тремя из пяти крупнейших государств ( в сочетаниях описанных выше). Кроме того, решение не принимается, если против него проголосовали минимум 4 страны, независимо от их численности населения.

Таким образом, система квалифицированного большинства несколько упрощается, а для принятия решения потребуется несколько больше согласованности и учета интересов малых стран, чем сейчас. Но, как Вы верно заметили, голоса Меркель и Саркози звучат громче других. Ибо у сильных государств есть неформальные возможности навязать свою волю слабым.

Бюджет: доноры и дотации

Влияние наиболее мощных государств обусловлено во многом тем, что они являются донорами бюджета ЕС, тогда как слабые меньше дают в бюджет, чем получают из него. Согласно бюджету на 2007-2013 гг. к донорам относятся меньшинство стран, в которых, однако, проживает 63% населения ЕС: Германия, Франция, Великобритания, Италия, Нидерланды, Австрия, Дания, Швеция, Финляндия, Кипр. Нидерланды, Германия и Швеция отдают в союзный бюджет в 2 с лишним раза больше, чем получают оттуда. В абсолютных цифрах крупнейшими донорами являются Германия (около 12,5 млрд. евро в год), Великобритания (более 8 млрд.), Франция (7,3 млрд.). В пересчете на душу населения – Нидерланды (210 евро в год), Дания (189), Швеция (172), Германия (149). Впрочем, из-за особо высокой взаимной интегрированности стран Бенилюкса данные о Нидерландах как о доноре выглядят завышенными, а о Бельгии и Люксембурге как о реципиентах выглядят заниженными – в ряде случаев помощь голландским компаниям, имеющим отделения в Бельгии и Люксембурге, учитывается как помощь бельгийским и люксембургским.

В абсолютных цифрах крупнейшим получателем помощи из бюджета ЕС является Польша (9,3 млрд. евро в год), далее Румыния и Греция (по 3,4). По соотношению между деньгами, полученными из общего бюджета, и собственными взносами в бюджет впереди Литва – 5,3:1. Немногим отстают Болгария и Эстония у которых также более, чем пятикратное превышение. По такому показателю как бюджетная помощь на душу населения на первом месте с огромным отрывом Люксембург – 2300 евро в год, но здесь сыграли роль вышеописанные особенности ведения бизнеса и статистики по странам Бенилюкса. На венгра и эстонца приходится по 340 евро в год, более 300 евро ежегодной бюджетной помощи приходится и на одного грека, литовца и чеха. У ряда дотационных стран ЕС, например у Польши, Литвы, Болгарии объем помощи из союзного бюджета превышает 4% ВВП. Если бы Украина являлась членом ЕС, она бы, разумеется, платила бы в его бюджет взносы и на порядок большие чем в бюджет ООН. Однако рассуждать на эту тему – дело неблагодарное. Ведь на повестке дня вопрос о членстве Украины не стоит. Да, в Брюсселе нередко подчеркивают, что любая страна континента может вступить в ЕС, если соответствует его условиям, а нашу страну географически неизменно относят к Европе. Однако это сугубо теоретические рассуждения. Зато если соглашение об ассоциации будет подписано в том виде, в каком предполагает Евросоюз, Украина станет первым европейским государством, соглашение об ассоциации с которым не содержит упоминания о перспективе членства.

Разумеется, все течет, все меняется. И нельзя исключать, что некогда Украину пожелают принять в Европейский Союз. Однако, преждевременно рассуждать, сколько денег и из каких источников она будет платить в его бюджет, поскольку ЕС постоянно развивается и в тот момент, когда он дозреет до принятия Украины, он будет заметно иным Евросоюзом, нежели сегодня. Так, в 1960 через бюджет ЕС перераспределялось лишь 0,03% ВВП его членов, а сейчас этот показатель составляет около 1,1%. Эта цифра очень невелика по сравнению с бюджетами национальных государств, однако нельзя не заметить, что за полвека бюджетная нагрузка Евросоюза на ВВП его стран выросла в 36 раз. В настоящий момент государства ЕС отдают в общий бюджет более 80% доходов от таможенных сборов. Ведь таможенный контроль на границах между его странами отсутствует и например, если российский товар следует в Германию через Польшу, то все сборы за него взимает польская таможня. Эти сборы обеспечивают 14% доходов от бюджета Евросоюза. Еще 16% дают отчисления от НДС, которые делает каждое государство по установленной для него формуле. А почти все прочие поступления приходятся на отчисления, пропорциональные валовому внутреннему продукту.

Разумеется, если бы Украина была членом ЕС, то подобно всем его участникам с более слабой экономикой она больше получала бы из его бюджета, чем отдавала туда. И 4% ВВП, которым равна бюджетная поддержка для ряда стран – это очень солидная цифра. Для сегодняшней Украины она означала бы сумму в 5,5 млрд. долларов в год. Это гораздо больше, чем получает Украина по кредитам МВФ, а главное – возвращать эти деньги не надо.

Однако определять отношение к евроинтеграции, только исходя из гипотетических поступлений из евросоюзного бюджета, было бы неправильно. Куда важнее оценить, как сказалось бы членство в ЕС на динамике развития страны. Ведь даже внушительные объемы помощи, которые получает Чехия из бюджета ЕС, не изменили евроскептицизма ее президента Вацлава Клауса. А о том, как влияло присоединение к ЕС на развитие экономики стран Южной Европы, которую охватил финансовый кризис, автор этих строк писал совсем недавно («Независимость страны и мысли», 2000, №34 (570) 26 августа - 1 сентября ).

Хватит ли 2300 евро с европейца для спасения Греции?

Этот кризис, разумеется, сильнейшее испытание для Евросоюза за весь период его существования, поскольку никогда ранее не шла речь о банкротстве отдельных входящих в него стран. Но касается этот кризис прежде всего стран ЕС входящих в еврозону. И голоса Меркель и Саркози сейчас слышней всего в Евросоюзе еще и потому, что во-первых, это лидеры однозначно сильнейших государств еврозоны (Великобритания ведь отказалась переходить на евро), во-вторых их активность во многом связана с тем, что речь на деле идет не просто о спасении от дефолта Греции, но и о спасении немецких и французских банков, которые являются основными кредиторами и Греции, и Португалии, также находящейся в крайне тяжелом состоянии.

Что же касается Европейского фонда финансовой стабильности, то он действительно оперирует очень большими суммами – в настоящий момент 440 млрд. евро, а в скором времени, очевидно, 780 млрд. евро (за это осталось проголосовать парламентам Нидерландов и Словакии). Последняя цифра в 6,5 раз превышает годовой бюджет ЕС.

Однако все эти сотни миллиардов – не живые деньги, а виртуальные. Речь идет не о средствах, переданных странами Евросоюза в фонд финансовой стабильности, а предельной сумме на которую этот фонд может выпустить облигации с целью помощи пострадавшим странам еврозоны (но пока речь идет почти исключительно о Греции). А сама эта сумма определяется объемом государственных гарантий, предоставленных каждым государством еврозоны (так при возрастании это объема до 780 млрд. евро на долю Германии придется 211 млрд).

Но если облигации не спасут Грецию от банкротства, то тогда расплачиваться по гарантиям придется странам еврозоны (то есть, их гражданам) уже реальными деньгами. А общая сумма гарантий в 780 млрд. евро означает, что на одного жителя еврозоны их приходится более чем на 2300 евро.

Алексей ПОПОВ  http://2000.net.ua/2000/forum/mnenie/76016

Евросоюз: между прошлым и будущим

В прошлом номере «2000» разместили материал «Вам «шашечки» или ехать?», автор которого, Антон Подоляк, приветствуя «евроинтеграционную» политику нынешней власти, приводит достаточно распространённые аргументы в пользу европейского выбора.

В частности, он пишет: «Уровень и качество жизни наиболее привлекательны, есть и были на протяжении последних десятилетий и даже столетий, именно в Европе». Т.е., в очередной раз «обыгрывается» привлекательный для обывателей тезис о том, что само присоединение к кому-то богатому и благополучному обеспечит и нам тождественное благополучие или, по крайней мере, создаст все предпосылки для движения к «европейским стандартам».

Но, если уж взглянуть на ситуацию в ретроспективе на несколько столетий, то разве не входили в «Европу» Индия, страны Юго-Восточной Азии и Африки, являвшиеся колониями (т.е. бывшими под прямым управлением) ведущих европейских держав? Почему ни в одной из своих колоний европейские «цивилизаторы» не построили Европу? Ведь сегодня нельзя говорить и о том, что благодаря многолетнему (а то и многовековому) европейскому владычеству бывшие колонии получили некие преимущества перед соседями, такого «счастья» избежавшими. Сохранивший в свое время независимость Таиланд ни в чем не уступает соседним Мьяме и Вьетнаму, а самой экономически развитой страной азиатского континента, на поколение опередившей соседей, является Япония, до которой в свое время, благодаря географической отдаленности, у европейских колонизаторов просто не дошли руки (в отличии от Китая, де-факто потерявшего независимость в XIX веке)

Также нельзя согласится с тем, что Антон Подоляк смешивает Европу в географическом смысле (пусть даже без бывших Российской Империи и СССР) с «Европой», так сказать – в ментальном понимании, как наиболее благополучный и развитый регион Земли. К такой Европе исторически можно отнести лишь Великобританию (за вычетом Ирландии), Францию, Германию, страны Бенилюкса и Скандинавию. Пиренейские страны, Италия, Польша, Чехия, Венгрия последние столетия явно относились ко «второму эшелону» Европы, ну а Балканы как «Европа» в цивилизационном смысле никогда и никем и не воспринимались.

Конечно, все это история, но согласимся, такое разделение на три «Европы» во многом сохраняется и поныне. Да, в последнее время эти различия несколько нивелировались (а для нас и «вторая Европа» является предметом воздыханий), причем такое выравнивание многие объясняют именно благотворным влиянием их вхождения в Евросоюз. И вот тут исторические аналогии начинают хромать.

Ведь история самого Европейского Союза насчитывает всего несколько десятков лет, причем в нынешнем виде, с располагающими большими полномочиями наднациональными органами и членством стран с заметно отличающимся уровнем социально-экономического развития он существует с момента вступления в силу Маастрихтского договора в 1993 году, всего восемнадцать лет. Первый шаг в сторону создания современного Евросоюза был сделан в 1951году, когда Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Франция, ФРГ и Италия (обратим внимание, что из стран «второй Европы», по нашему определению, здесь присутствовала только Италия) подписали договор об учреждении Европейского объединения угля и стали, целью которого стало объединение европейских ресурсов по производству стали и угля, а в 1957 году те же шесть государств в 1957 учредили Европейское экономическое сообщество (ЕЭС, Общий рынок).

Первое расширение ЕЭС произошло в 1973 году (Великобритания, Дания, Ирландия), затем начали «подтягиваться» страны «второй Европы» – в 1981 Греция, в 1985 – Испания и Португалия. В 1995 году к уже Европейскому Союзу присоединились Австрия, Финляндия, Швеция, в 2004-2007 гг. его пополнили большинство постсоциалистических государств.

Но уже сегодня Евросоюз столкнулся с жесточайшим, самым серьезным в своей недолгой истории кризисом, суть которого достаточно проста – входящие в него страны «второй Европы» (Италия, Испания, Ирландия, Португалия и конечно – Греция) долгие годы жили «не по средствам», набрали долгов, отдавать которые не в состоянии, причем именно страны-основатели Евросоюза являются их основными кредиторами, т.е. дефолт одних обрушит и экономику других. Естественно, идет лихорадочный поиск выхода из ситуации, но «света в конце туннеля» пока не видно.

А ведь при создании Европейского Союза и входящего в Маастрихтское соглашение Европейского валютного союза, его создатели, казалось бы, предусмотрели механизм безопасности, одобрив пять критериев, которым должны удовлетворять страны, вступающие в зону Евро:

1. Дефицит государственного бюджета не должен превышать 3% ВВП.

2. Государственный долг должен быть менее 60% ВВП.

3. Государство должно в течение двух лет участвовать в механизме валютных курсов и поддерживать курс национальной валюты в заданном диапазоне.

4. Уровень инфляции не должен превышать более чем на 1,5% среднего значения трёх стран-участниц Евросоюза с наиболее стабильными ценами.

5. Долгосрочные процентные ставки по государственным облигациям не должны превышать более чем на 2% среднее значение соответствующих ставок в странах с самой низкой инфляцией.

Однако, «гладко было на бумаге». Нет нужды подробно расписывать, как быстро ныне «проблемные» страны, войдя в зону Евро (которое было введено в наличное обращение в 2002 году), «забыли» взятые на себя обязательства по поддержанию макроэкономической стабильности в общеевропейском доме.

Характерны признания некоторых крупных еврочиновников. Бывший председатель Европейской комиссии Жак Делор признает: «Совет 16 стран зоны евро ничего не замечал в течение долгих месяцев. Я говорю не только о кризисе, но и о росте личных задолженностей населения в Греции. Поэтому недостаточно сказать, что случившееся — ответственность Греции. Возражать против этого трудно, но имеется и коллективная ответственность 16 стран. Они давно должны были вмешаться» (ИноСМИ).

Комиссар ЕС по торговле де Гюхт еще более откровенен: «Мы знали, что Греция нас обманывает. Когда они присоединились к евро, уже были очевидны проблемы с греческой статистикой. В 2003-м и 2004 годах Еврокомиссия хотела направить инспекторов в Афины, но этому воспротивились правительства стран Евросоюза...» (ИноСМИ).

Нетрудно догадаться, что именно политические соображения, стремление помочь «второму эшелону» поскорей достичь уровня развития самых наиболее развитых стран ЕС, во многом способствовали такой «снисходительности». Впрочем и к словам г-на де Гюхта следует относится с известной осторожностью. Ведь «у победы много родителей, а поражение всегда сирота».

На самом же деле разразившийся кризис является, скорее, объективной закономерностью, чем следствием субъективных ошибок отдельных политиков, обусловленной самой политической конструкцией Евросоюза. По сути, его создатели два десятилетия назад затеяли не имеющий аналогов в мировой истории эксперимент по созданию образования, обладающего многими признаками и функциями полноценного государства, но состоящего из нескольких десятков по-прежнему суверенных государств.

Стремясь повысить привлекательность нового образования они забыли про самый важный элемент любой управленческой системы – аппарат принуждения, комплекс средств обеспечивающих через набор санкций самого различного свойства соблюдение общих правил и выполнение принятых решений. Видимо, было сочтено, что принцип консенсуса, заложенный в основу Евросоюза, обеспечит и выполнение заключенных на основе всеобщего согласия решений. Естественно, этого не произошло.

Проблемы с «управляемостью» таким конгломератом, как Европейский союз, были очевидны с самого начала, поэтому продолжалась и работа над дальнейшей интеграцией, развитием наднациональных органов, наделением их большими правами и функциями продолжалась и дальше, однако натолкнулась на естественное нежелание жителей многих европейских стран отдавать свою судьбу в руки в руки брюссельских чиновников. Проект Конституции ЕС, предусматривающий, в частности, отказ от принципа консенсуса, был провален на референдумах в ряде стран и взамен его был принят более компромиссный Лиссабонский договор.

Впрочем, любые права и полномочия ничего не значат без наличия политический воли применить их в случае необходимости. А политическая модель и Евросоюза в целом и входящих в него стран отнюдь не способствует появлению сильных лидеров. Ведь компромиссы в политике, как правило, заключаются не на основе базовых интересов избирателей «договаривающихся сторон», а прежде всего учитывают «шкурные» интересы самих «переговорщиков».

Черчилль, как известно, в свое время говорил, «политики думают о будущих выборах, а государственные деятели – о будущих поколениях». Парламентская модель, при всех её достоинствах, но с необходимостью постоянно искать «компромиссы», часто непродолжительным пребыванием у власти конкретного политика, формирует у них психологию даже не «политика», по определению Уинстона Черчилля, а скорей – чиновника, со всеми свойственными этой касте качествами – нежеланием брать инициативу на себя, заботой, прежде всего о «форме», а не о «содержании» и, что особенно важно – стремлением перенести решение углубляющихся проблем на «потом», своим «наследникам» из соображений – «на мой век (пребывания во власти) хватит»

История греческого кризиса – наглядный тому пример. Сменявшие друг друга греческие правительства соревновались в щедрости к электорату, а среди лидеров 15 остальных стран, входящих в зону Евро, не нашлось такого, которому «нужно было больше других», ведь с Грецией необходимо было договариваться по десяткам и сотням других вопросов, требующих консенсуса или квалицированного большинства, да и не у одной Греции «рыльце в пуху». «Коллективная ответственность» 16 стран не могла не превратится в коллективную безответственность!

Впрочем, семнадцатым «безответственным» можно считать и наднациональные органы управления Евросоюза, расположенные в Брюсселе. За минувшие годы «евробюрократия» (термин, получивший широкое распространение задолго до нынешнего кризиса) превратилась в своеобразную «вещь в себе», бюрократическую структуру, действующую в полном соответствии с известными «законами Паркинсона», малоэффективную, часто дублирующую и соперничающую с национальными органами, но при этом являющуюся самостоятельным политическим игроком. Ведь хотя состав Еврокомиссий и формируется «снизу», национальными правительствами, на базе взаимного согласия, но кому же из «избирателей» хочется конфликтовать с располагающими немалыми полномочиями брюссельскими чиновниками?

Потому расширение Евросоюза не вызывает никаких «европатриотических» чувств у рядового немца, ему, извините, от этого «не холодно и не жарко», точнее – «холодно», поскольку совершенно непонятно, почему его страна из его налогов должна оплачивать «чужой банкет». К слову, именно нежелание населения и значительной части элиты нести, образно говоря, «бремя объединения» стали основной причиной того, что последние «классические» империи (Британская, Французская и Португальская) перестали существовать.

Ведь большинство их колоний получили независимость не только без вооруженной, но часто и без сколько-нибудь серьезной политической борьбы. Исключение – лишь действительно последняя империя, Португальская, которая «держалась», пока не рухнул диктаторский режим, причем основной причиной португальской революции 1974 года было именно недовольство бесконечными колониальными войнами.

Ну а в нынешнем Евросоюзе вроде как демократия и мне трудно представить, как относительно немногочисленная, хотя и влиятельная евробюрократия в своем стремлении к экспансии сможет преодолеть все более растущий «евроскепсис» и населения и значительной части национальных элит.

Тем более, что евробюрократия – она и есть бюрократия, т.е. конкретные чиновники, со своими конкретными интересами, далекими от амбиций политических лидеров. А ведь без таких амбиций невозможна реализация любого масштабного проекта, если он не сулит непосредственных барышей. А дальнейшее расширение ЕС, создание новой единой европейской нации – проект явно затратный! Дееспособность нынешних наднациональных структур Евросоюза наглядно показывает то, что ключевые решения по спасению Евро вырабатываются на двухсторонних встречах Меркель и Саркози, а не в рамках громоздкой и малоэффективной в кризисной ситуации европейской процедуры.

Я далек от того, чтобы безапелляционно пророчить скорый крах Евросоюза. Налицо заинтересованность всех «заинтересованных сторон» (извините за тавтологию) в его дальнейшем существовании и укреплении, ведь его развал, отказ от единой европейской валюты чреват крупнейшей экономической катастрофой для всех его нынешних членов (так же, как в свое время развал СССР для советских республик) Но очевидно и то, что просуществовав миг с исторической точки зрения, ЕС оказался в тяжелейшем системном кризисе, путей выхода из которого пока не видно. В любом случае Евросоюзу понадобятся десятилетия на формирование эффективной внутренней системы управления, выравнивание уровней развития различных стран внутри ЕС и ему явно будет не до дальнейшего расширения.

Вышесказанное, конечно, не исключает стремления к расширению зон влияния и прав Антон Подоляк, что «У Евросоюза есть огромный интерес к Украине, прежде всего геополитический» но включение в свою сферу влияния (прежде всего – экономического) и полноценная интеграция с выравниванием уровня экономического и политического развития – это, как говорится, две больших разницы. Впрочем, о подлинном смысле «евроморковки» мы писали не один раз и повторятся нет нужды.

Поэтому ничем не оправданны и надежды Антона Подоляка, что давление европейских партнеров заставит наших правителей «внедрять у себя в стране европейские стандарты». Даже выведя за скобки вопрос, почему просвещенные европейцы за столетия колониального владычества не подготовили в своих колониях элиту «европейского образца», обратим внимание, что тотальную коррумпированность всех сфер жизни греческого общества в «Европе» заметили только ныне, когда разразился долговой кризис.

Не нуждается в комментариях и репутация нынешнего итальянского премьера, а скандал с экс-председателем правления МВФ и наиболее вероятным кандидатом в президенты Франции Домиником Стросс-Каном еще у всех на слуху. Так что, «врачу – исцелись сам».

Впрочем и «врача» в данном случае явно интересует не исцеление пациента, а лишь «гонорар», в виде экономических и геополитических преференций, которые дает ЕС доминирование в Украине. И на все «дела и делишки» украинских правителей, если они будут полностью удовлетворять все потребности Запада, последний будет закрывать глаза, как это уже было в «помаранчевую» пятилетку.

Александр ФИДЕЛЬ  http://2000.net.ua/2000/svoboda-slova/polemika/76056

http://www.ua-pravda.com/doska-ob-yavleniy/chto-takoe-evrosouz-i-skolko-on-budet-stoit.html