Тысячелетнее Царство: из истории информационных войн.

  Вот уже почти две тысячи лет в христианском богословии не утихает спор о так называемом «хилиазме». Всякий внутрицерковный спор разрешается Церковью как целым: церковная «истина» не устанавливается указами и предписаниями – она закрепляется в церковном Предании, всем необозримым множеством церковных традиций (устных, книжных, литургических, иконографических).

Христиане исходят из того, что истина раскрывается лишь в церковной жизни, в её полноте. Однако история церкви, история веры имеют и «светский» смысл, высокую общественную значимость. Обращаясь к вопросу о хилиазме, я хочу понять именно общественную значимость этого вопроса, увидеть этот спор не в свете мистической истины, а как факт европейской духовной традиции. Интерес к «хилиазму» побуждается сегодня хотя бы тем фактом, что «хилиастическая идея» считается колыбелью социальных утопий. Именно за это, кстати, «хилиазм» подвергается суровому порицанию не только со стороны церковных авторитетов, но и со стороны философов.

  Спор о хилиазме есть церковный спор об исторических судьбах человечества и Истины на земле. Вера в Тысячелетнее Царство Христа на земле есть вера в саму землю, в возможность исторической победы идеала. Отрицание Тысячелетия земного есть признание неразрешимости противоречий между историческим бытием и Истиной: последняя торжествует лишь после истории, в вечности. Впервые данная в пламенных видениях Иоанна Богослова, смутно различимая среди тревожных и темных смыслов Апокалипсиса, мечта о Тысячелетии явилась радикальным оправданием истории. Разумеется, вера в Тысячелетие – лишь одна из форм христианства огненного, сражающегося за историю, за Правду на Земле. Вера эта не разделяет христиан на пассивных и активных, «спящих» и «бодрствующих». Но именно «хилиазм» всегда был одним из самых накаленных, мобилизующих, огненных учений внутри христианской церкви. Потому история идеи о Тысячелетии так запутана многочисленными спорами и интерпретациями.

Редко обращаюсь к энциклопедическим словарям, но в данном случае это удобно, и отсылаю я не к Википедии, а к словарной статье, написанной для 5-томной «Философской энциклопедии» Сергеем Сергеевичем Аверинцевым – выдающимся знатоком христианской культуры:

«ХИЛИАЗМ – вера в “тысячелетнее царство” бога и праведников на земле, т.е. в истории, материализацию мистически понятого идеала справедливости. Эта вера основывалась на пророчестве Aпокалипсиса: “И увидел я престолы, и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его… Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет” (XX, 4). В этом пророчестве, как и во всем X., отчетливо ощущается мотив компенсации обществ. неправды, характерное уже для ветхозаветных пророков умозаключение от невыносимости настоящего к возмещению крови и слез в будущем: притом эта компенсация должна произойти не вне человеч. истории (в “царстве небесном”), но внутри ее, ибо иначе история потеряла бы для жаждущих возмездия приверженцев X. свой смысл. Типологически и генетически христ. X. связан с иудейско-раввинич. учением о земной державе мессии, в к-рой воскреснут и получат тысячекратное воздаяние за свои муки все праведные страдальцы (Арос. Baruchi XXLX, 5, и др.; ср. такие же мотивы в исламском учении о махди). Представителями X. были Папий (нач. 2 в.) и иудействующий гностик Керинф (2 в.). Церковь преодолевала X. по мере своего отхода от ближневост. понимания теократии и своей эллинизации; осуждение X. последовало в 255 г. в Александрии, прибежище философско-аллегорич. истолкования Нового завета. Новое мистич. осмысление истории, уже не нуждающееся в X. (ибо оно приравнивало метаисторич. торжество правды к историч. торжеству неправды), дал Августин (“О граде божием”). Однако в дальнейшей истории христианства X. не раз претерпевал возрождение: следует особо отметить учение Иоахима Флорского о царстве св. духа. < …> В капиталистич. эпоху X. замещается в своих функциях мирской социальной утопией, к-рая отчасти усваивает и структуру X., его образы и т.п.».

В отличие от многих авторов, С.С. Аверинцев понимает, что хилиазм – это оправдание истории, а именно – радикальная (и не единственная для христианства) форма оправдания истории. Понимает он и то, что самым сильным оппонентом хилиастической идеи был Бл. Августин, предложивший «умеренную» форму оправдания истории. Потому Аверинцев и не упоминает ряд других церковных писателей, которые выступали против учения о Тысячелетии. Наш великий филолог допускает, однако, ряд неточностей – точнее, воспроизводит все основные мифы «антихилиастической» пропаганды.

Миф №1. «Хилиазм» и «приверженцы хилиазма». Слово «хилиазм» изобретено для обозначения как бы некоторой «ереси», у которой есть свои «приверженцы». Между тем, никакого «хилиазма» как организованного еретического движения никогда не было – были христиане, которые понимали пророчество ап. Иоанна буквально. Кличка «хилиасты» придумана в ходе борьбы с этой верой, она производит фантом – никогда не бывшее учение, течение, школу. «Хилиазмом», «милленаризмом» (латинское название) отмечены, в частности, массовые, народно-религиозные настроения средних веков, о чем свидетельсвуют крупнейшие ученые-медиевисты, например, Жак Ле Гофф. Вера в Тысячелетие жила в соборной Церкви, а не в узком круге еретиков. Характерна фраза Аверинцева: «В этом пророчестве, как и во всем хилиазме, отчетливо ощущается…». Что такое «весь хилиазм»? Возникает впечатление, что речь идет о какой-то системе взглядов. Между тем, такой системы внутри православия нет и быть не может, поскольку вера в Тысячелетие вполне органично существовала в системе христианского мировоззрения. Разделявшие эту идею не отделяли себя от других христиан, не пользовались термином «хилиазм» – его использовали именно их оппоненты. В итоге термин «хилиазм» укрепился, и я буду его употреблять в дальнейшем с известными оговорками: «хилиазмом» можно назвать идею о грядущем Царстве Христа на Земле, опирающуюся на буквальное толкование 20-й главы Апокалипсиса. Понимание «хилиазма» как особого внутрицерковного или внецерковного движения/учения, в сущности, ничем не обосновано. Правильно говорить о некотором богословском мнении, которое посредством специального термина подавали как «ересь».

Миф №2. «Представители хилиазма». Аверинцев назвал Папия Иерапольского и Коринфа среди ранних «представителей хилиазма». Список «хилиастов», однако, должен быть расширен – и мы узнаем нечто поистине интересное. Первым «хилиастом» следовало бы назвать ап. Иоанна Богослова, назвать предположительно – со скидкой на возможность читать Апокалипсис «аллегорически». Непосредственно же высказывался о грядущем Царстве ап. Варнава – один из семидесяти апостолов Христа. Упомянутый св. Папий Иерапольский был учеником ап. Иоанна; веру в Тысячелетие исповедует св. Иреней Лионский – ученик св. Поликарпа Смирнского, еще одного ученика Иоанна Богослова. Всё это лица, близкие к первоапостольской общине, близкие к самому Иоанну Богослову. Веру в Тысячелетие разделял св. Иустин Философ – первый (после апостолов) христианский апологет и прославленный Церковью мученик за Христа. Из «хилиастов» позднейшего времени назовём св. Непота Египетского (II – III вв.), св. Ипполита Римского (III в.), св. Мефодия Патарского (III в.). Это далеко не полный список христианских святых и православных авторитетов, в сочинениях которых прослеживается вера в Царство Христово на Земле. Верили ли в Тысячелетие гностик Керинф или, скажем, еретик Аполинарий Лаодикийский? Да, и они разделяли эту веру – по-своему.

Свидетельства святых отцов о Тысячелетии собрал и подробно рассмотрел священник Борис Кирьянов в своей книге «Полное изложение истины о Тысячелетнем царстве Господа на Земле» (СПб., 2001). В той же книге приводятся тексты ветхозаветных пророков, находящиеся в полном согласии с учением о Тысячелетии, а также выдвигается предположение, что учение это было, так сказать, внутренним, сокровенным знанием апостолов; следы этого знания Борис Кирьянов прослеживает, в частности, в сочинениях ап. Павла. В своих изысканиях Борис Кирьянов опирается на исследования русской церковно-исторической школы Василия Васильевича Болотова (в частности, на труды В.В. Четыркина и А.И. Сагарды) и прекрасно при этом ориентируется в первоисточниках. Оппоненты «новохилиазма» (они уже пытаются ввести в оборот очередную уничижительную кличку для современных сторонников Тысячелетия) отмечают, что в текстах прославленных отцов хилиазм не выступает как сквозная идея, они не посвящали ему больших трудов. На мой взгляд, это доказывает лишь то, что никакой системы хилиазма нет, а есть мнение по одному вопросу – и вопрос этот всегда обсуждался деликатно, в нем всегда допускалась великая неопределенность. И это основная черта христианского «утопизма», отличающая его от «утопизма» иудейского и мусульманского, о чем как раз и пойдет речь далее.

Миф №3. Иудейско-раввинические корни «хилиазма». Действи- тельно, хилиастическая идея перекликается с иудейским мотивом ожидания мессии (Машиаха) и установления его царства на земле. И непосредственным источником этой идеи, вероятно, была иудейская традиция. Однако же, как Церковь относится к иудейской традиции? Обычно – с великим почтением, разделяя с иудеями многие идеи. Само христианство формировалось во взаимодействии эллинской и иудейской культур. Оно призвано было преодолеть разделение на иудеев и эллинов, создать новое царство, в котором «несть ни еллин, ни иудей». Эту задачу блестяще решал Иоанн Богослов. Его Апокалипсис по стилистике близок иудейским апокалипсисам и пророческим писаниям, в нем горит дух пламенной иудейской веры. А в Евангелии Иоанн говорит на языке эллинов, давая новую трактовку базовому термину эллинской философии – Логосу («Слову»). Иоанн не иудей и не эллин – он христианский писатель, черпающий из двух традиций. Как христианское «Слово» взято у эллинов, так и христианское «Царствие» взято у иудеев – и в обоих случаях ему придан иной смысл. Иудействующие еретики – такие как Аполинарий Лаодикийский – спешили придать Тысячелетию земные, конкретные очертания. Напротив, в Апокалипсисе, а также у Иустина Философа, Иренея Лионского и других христианских богословов, Тысячелетие едва упоминается, оно ещё сокрыто от разумения, о нём говорят осторожно – не предписывая замыслу Творца каких-либо ограниченных представлений. Церковь с самого начала стремилась удержать новое понимание исторического времени, текущего бытия, освещенного живой истиной, бытия в Духе – и потому она противилась к скатыванию в иудейский историзм, лишенный этого невыразимого чувства пребывания во Христе, живого контакта времени и вечности.

Миф № 4. Осуждение «хилиазма». Аверинцев не воспроизводит ошибочного мнения, что «хилиазм» осужден II и VI Вселенскими Соборами. Он точно указывает координаты некоторого события, по-видимому, имевшего место: Александрия, 255 год. Речь идёт о диспуте Дионисия Александрийского с «хилиастами», на котором, как указывает сам Дионисий в книге «Об обетованиях», ему удалось переубедить своих оппонентов. Саму книгу Дионисия мы знаем только в извлечениях, сделанных Евсевием Кесарийским и не можем в точности судить об аргументации св. Дионисия. Диспут этот иногда подается как поместный собор, но вряд ли он являлся таковым по форме, содержанию или по результатам. Отметим: «осуждение» звучало не на вселенском соборе, а на предполагаемом поместном, на котором состоялся спор блестящего православного мыслителя с христианами, отстаивавшими идею о Тысячелетии. В этом диспуте Дионисий одержал победу, о чем поведал главный церковный историк древности Евсевий Кесарийский. Считать результаты этой победы соборным осуждением «хилиазма» оснований, по-видимому, нет. Между тем, ссылки на это «осуждение хилиазма» постоянно встречаются в богословских и философских трудах. Весьма похоже на сознательную манипуляцию, которая «пошла гулять» по специальной литературе.

Противники хилиазма указывают также на решения II и VI Вселенских Соборов. Однако свидетельств осуждения «хилиазма» соборами не находим ни в «Правилах веры» (содержащих соборные постановления), ни, например, в глубоком исследовании А.В. Карташева «Вселенские соборы» (первое издание – 1963 г.). На II Соборе, однако, осуждению подверглось христологическое учение Аполинария Лаодикийского, который также исповедовал «хилиазм» — в упрощенном, приземленном варианте. Но о «хилиазме» Аполинария соборное постановление ничего не сообщает. А на VI Соборе к символу веры добавлены слова: «… Его же царствию не будет конца», которые критики «хилиазма» истолковывают как опровергающие идею о только «тысячелетнем» царстве. Однако же, чем противоречит идея тысячелетнего Царства Христа на земле вере в вечное царство Его после конца времен?

Базовые антихилиастические тезисы как система аргументов вошли в церковное употребление благодаря пятитомному труду Макария Булгакова «Православное догматическое богословие» (1852). Этот выдающийся богослов внес значительный вклад в русскую церковную ученость и имеет несомненные заслуги перед православной Церковью. Однако же, нельзя не обратить внимания на следующее.

Мне известны два сильных и бесспорных антихилиастических аргумента: 1) учение о Тысячелетии не закрепляется в церковном Предании (нет его ни в трудах Отцов Церкви классического периода, ни, скажем, в иконографии или литургии), 2) существует очень глубокое и цельное толкование 20-й главы Апокалипсиса, отвергающее «хилиазм» и принятое подавляющим большинством богословов. Этих аргументов, в сущности, достаточно для убедительной внутрицерковной полемики с хилиазмом. Однако же, эти аргументы не позволяют поставить точку в вопросе, ибо Предание живет и раскрывается во времени, а «хилиастическая» концепция имеет свою убедительность и своих сторонников. Церковь, по сути, должна отнестись к «хилиастической идее» как к допустимому богословскому мнению, предостерегая, однако, от впадения в иудейский мессианический историзм, в банальную трактовку Тысячелетия как простого благоденствия в теократическом государстве. Однако в дополнение были изобретены весьма странные аргументы:

на первый план выдвигались еретики, исповедавшие «хилиазм», зато обходились церковные авторитеты, свидетельствовавшие о Тысячелетии;

давались ссылки на соборные решения, достоверность которых не подтверждается;

идея Тысячелетия смешивалась с иудейским мессианизмом, отождествлялась с некоей плотской, примитивной утопией.

По-моему, это похоже на сознательные манипуляции и фальсификации. Я не берусь решать, какое место должен занять «хилиазм» внутри церковного предания, – я лишь указываю, что налицо факт использования некоторой пропагандистской технологии. Бессмысленно отрицать, что Церковь отнеслась к идее Тысячелетия подозрительно и всегда предпочитала обходить этот вопрос. Бессмысленно отрицать, что Предание не говорит нам почти ничего о Тысячелетии, а богословие предлагает по большей части августиновскую историософию. Но знаменателен выявленный факт целенаправленной и весьма изощренной пропаганды. Мы можем утверждать, что внутри Церкви существует своего рода «антихилиастический заговор»; имею в виду не какой-то тайный орден, а молчаливое соглашение ряда церковных деятелей по этому вопросу, действовавшее в течение многих веков.

Чтобы понять, какая сила пытается без остатка изъять Тысячелетие из Предания, стремится «зачистить» хилиастическую идею, какая идеология движет этой силой, какую альтернативу эта сила выдвигает – чтобы понять это, нужно рассмотреть целый ряд эпизодов: отношение св. Дионисия Александрийского к Апокалипсису Иоанна Богослова, фигуру Евсевия Кесарийского и его роль в этой истории, политическое и стратегическое значение августинианской историософии, характер и направленность сочинений Макария Булгакова, вспышки «антихилиастической» войны в XX и XXI веках. Сюжетам этим стоит, однако, посвятить отдельную статью.

  Илья Роготнев

  Суть Времени, Пермский край, http://eotperm.ru/?p=1163