Человечество никогда не подходило так близко, как сегодня, к тому, что, выражаясь языком светским,
можно назвать концом истории, а церковным – концом света. Это определено исчерпанностью проекта модерн и переходом к постмодерну,
к созданию глобального мироустройства с многоуровневым человечеством или глобального человейника (последний термин введен
А.А. Зиновьевым), философским предшественником которого можно считать гностицизм[i]. Само же человечество, или точнее его большая часть, находится в предельно расслабленном состоянии и не способно
в полной мере осознать происходящее. Неосознанность происходящего, вольно или невольно активно усиливаемая многочисленными
СМИ, аналитиками и политическими деятелями, является основной проблемой на пути мобилизации людей в противостоянии проводимому
мировыми элитами смертельному эксперименту. Между тем, опасность запредельно велика и необходимы самые решительные действия
для ее устранения.
Прежде всего, следует определить духовную, философскую и идейно-политическую основу, на которой
можно попытаться построить противодействие силам разрушения мира и человека. Такой основой, на наш взгляд, может стать сближение
между религией с ее эгалитарными положениями, характерными как для раннего христианства, так и для раннего ислама, и коммунизмом,
между верующими всех конфессий России и сторонниками лево-патриотических и коммунистических (но не лево-либеральных и коммуно-либеральных)
идей и организаций.
Возможными точками соприкосновения религии и коммунизма могут стать мечта о построении праведного
царства, представления о человеке, его творческом характере, нацеленность на восхождение человека и его духовное совершенствование.
Важно также переосмыслить само понятие коммунизм и роль нематериального в его построении, понять, что является средством,
а что – целью, какие уроки должны быть извлечены из прошлого.
Идея о царстве справедливости восходит еще к Ветхому Завету. Представления о нем и его элементы
можно найти в т.ч. у пророков Исайи[ii], Михея[iii]. Однако мечта христианина о Тысячелетнем царстве
или хилиазме (от греческого слова χῑλιάς – тысяча) основывается на пророчестве Иоанна Богослова, где предсказание выражено
наиболее четко:
«И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей.
Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил
его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным
на малое время. И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса
и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили
и царствовали со Христом тысячу лет»[iv].
Из этих строк мы видим следующее. Ангел сошел с неба. Сойти с неба он мог только на землю. И, соответственно,
на земле праведники царствовали со Христом тысячу лет.
Среди сторонников хилиазма было не только множество людей, причисленных к лику святых, но и
апостол Варнава, не говоря уже о том, что само пророчество сделал евангелист Иоанн, любимый из учеников Спасителя.
Многими богословами эпохи раннего христианства хилиазм воспринимался как подготовительный
к всеобщему воскресению период. Так Ириней Лионский считал, что в это время люди будут приучаться вмещать в себя Бога.
Разумеется, большое число служителей церкви были против идеи хилиазма и осуждали ее. Многие
осуждают ее и сейчас. Существует широко распространенное мнение о том, что хилиазм был осужден на втором Вселенском Соборе
(Цареградском) в 381 году. Но это не так. В те времена существовало ошибочное мнение Аполлинария Лаодикийского о том, что царство,
идущее от Иисуса Христа, будет существовать только тысячу лет, а вечное царство идет от Отца. Именно это и было не принято
на Соборе. Для устранения столь ложного толкования Откровения было принято следующее дополнение к Символу Веры: «царствию
же Его не будет конца». Таким образом, хилиазм никогда не был осужден на Вселенских Соборах.
Определенным, хотя, разумеется, и спорным, свидетельством в пользу тысячелетнего царства могут
служить и строки главной христианской молитвы Отче наш: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие
Твое, …». Конечно, слово «приидет» может трактоваться как «наступит», но может и как «придет». Придти оно может на землю. В
ином случае говорилось бы о нашем приходе в Его царство. Но даже если и как «наступит» не вполне ясно, где - на земле или на
небесах. Да и на небесах оно уже есть.
Разумеется, нельзя придавать Тысячелетнему царству чрезмерно чувственную форму земного рая
с плотскими удовольствиями. Скорее его следует понимать как торжество справедливости и правды Бога на земле.
Теперь рассмотрим, что такое коммунизм, как он понимался классиками марксизма-ленинизма, и
как менялся смысл, вкладываемый в это понятие с течением времени.
К. Маркс в своей ранней работе «Экономическо-философские рукописи 1844 года» писал: «Коммунизм
как положительное упразднение частной собственности — этого самоотчуждения человека — и в силу этого как подлинное присвоение
человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего
богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человечному. Такой
коммунизм, как завершенный натурализм, = гуманизму, а как завершенный гуманизм, = натурализму; он есть действительное разрешение
противоречия между человеком и природой, человеком и человеком, подлинное разрешение спора между существованием и сущностью,
между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом. Он — решение загадки
истории, и он знает, что он есть это решение»[v].
Из приведенного отрывка видно, что главным для Маркса в коммунизме было не упразднение частной
собственности, а возвращение человека к самому себе как созданию общественному и человечному. Ликвидация частной собственности
была только средством, без которого достичь поставленной цели было невозможно.
Богатство воспринималось им как средство, которое убивает суть и высокое естество человека,
которое подчиняет его себе и требует положить на алтарь своего самовозрастания в качестве жертвы все духовное и нравственное,
что только есть у людей: «Чем меньше ты ешь, пьешь, чем меньше покупаешь книг, чем реже ходишь в театр, на балы, в кафе, чем меньше
ты думаешь, любишь, теоретизируешь, поешь, рисуешь, фехтуешь и т. д., тем больше ты сберегаешь, тем больше становится твое сокровище,
не подтачиваемое ни молью, ни червем – твой капитал. Чем ничтожнее твое бытие, чем меньше ты проявляешь свою жизнь, тем больше
твое имущество, тем больше твоя отчужденная жизнь, тем больше ты накапливаешь своей отчужденной сущности»[vi].
Данные строки могут показаться крайним преувеличением, но Маркс, будучи выкрестом, (когда ему
было около 4 лет, его отец Хайнрих Маркс и вся семья перешли из иудаизма в лютеранство) выросшим в протестантской среде, прекрасно
понимал, о чем пишет. Ф.М. Достоевский называл это немецким способом накопления богатства.
Спустя шестьдесят лет после Маркса Макс Вебер блестяще описал данный процесс языком социологии
в работе «Протестантская этика и дух капитализма». Только он как исправный протестант полагал, что процесс капиталистического
производства являет собой благо. Вебер рассматривал религиозные установки по получению божественной благодати как пути
к спасению души, характерные для крупных протестантских сект Голландии и Северной Америки 17 – 18 веков: баптистов, методистов,
адвентистов, мормонов и др. Согласно их представлениям, для получения божественной благодати недостаточно ходить в церковь/молельный
дом и соблюдать все церковные каноны. Эти условия обязательны, но недостаточны. Человек должен делать еще две вещи: категорически
избегать роскоши и эффективно трудиться. Иначе говоря, он должен иметь хороший теплый дом, добротную удобную мебель и одежду,
достойное питание и др. Все это необходимо ему для того, чтобы эффективно работать. Поскольку роскошь работе не помогает,
следовательно, она недопустима.
Люди должны много и эффективно работать. Критерием эффективности является прибыль. Когда появляется
прибыль, то при соблюдении воздержания, это можно считать получением божественной благодати и шансом на спасение после физической
смерти (это принципиально отличается от соответствующих представлений православия, которые будут разобраны ниже). Поскольку
потребление предметов роскоши запрещено, равно как и ростовщичество, то человеку для того, чтобы не утратить благодать, необходимо
вкладывать получаемую прибыль в расширение производства. И так всю жизнь, пока есть физические силы.
Такое целеполагание во многом определяет то, что именно страны с преобладающим протестантским
населением сумели стать наиболее развитыми в экономической системе эпохи модерн. Но если классический капитализм полагает
такое мироустройство за благо, то Маркс, как было показано выше, считает его отчуждением сущности человека, проявлением ничтожности
его бытия и снижением проявлений самой жизни человека, препятствующим его духовному, моральному и интеллектуальному развитию
и совершенствованию.
В.И. Ленин в вопросах понимания коммунизма не имел принципиальных расхождений с Марксом, но
столкнувшись с необходимостью руководить единственным в мире социалистическим государством и объяснять малограмотным
массам, к какому обществу их ведут большевики, вынужденно несколько упрощал его дефиницию. В частности, в декабре 1919 года
в речи на I съезде земледельческих коммун он определял коммунизм как высшую «ступень развития социализма, когда люди работают из сознания необходимости работать на общую пользу»[vii].
Между тем, со временем работа интеллектуальной мысли в Советском Союзе пошла на спад, и в программе
КПСС семидесятых годов коммунизм определялся как "... бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью
на средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут
и производственные силы на основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного богатства польются
полным потоком и осуществится великий принцип "от каждого — по способностям, каждому — по потребностям". Коммунизм
— это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников, в котором утвердится общественное самоуправление,
труд на благо общества станет для всех первой жизненной потребностью, осознанной необходимостью, способности каждого будут
применяться с наибольшей пользой для народа"[viii].
Таким образом, коммунизм превратился в капитализм, где у всех будет все, его смыслом стало не
совершенствование человека и возвращение ему подлинно человеческой сущности, а достижение богатства каждым. Исчезло главное
– мессианство и восхождение человека.
Между тем, все, что говорится у Маркса о развитии обобществленных производительных сил общества,
гигантском росте производительности труда и изобилии при коммунизме служит совсем не приземленным материальным целям, не
насыщению утробы каждым, а целям духовным. Оно служит возвышению человека, формированию человека-творца с помощью двух средств:
через труд на благо общества, на благо всех и через появление у человека, благодаря невозможной при капитализме производительности
труда, свободного времени.
Свободным временем К. Маркс считал время, которое не используется человеком для зарабатывания
средств к существованию и которое необходимо человеку «...для образования, для интеллектуального развития, для выполнения
социальных функций, для товарищеского общения, для свободной игры физических и интеллектуальных сил...»[ix]. При этом свободное время и его наличие он считал истинным богатством:
«Но свободное время, время, которым можно располагать, есть само богатство: отчасти для потребления продуктов, отчасти для
свободной деятельности, не определяемой, подобно труду, под давлением той внешней цели, которая должна быть осуществлена
и осуществление которой является естественной необходимостью или социальной обязанностью …»[x].
То, сколько свободного времени имеет человек и как им распоряжается, является по К. Марксу критерием
развития индивида. К. Маркс разделяет все свободное время на две части – на время для отдыха и досуга и время для интеллектуального
совершенствования.
Свободное время, говорил Маркс, — время не только досуга, но и «более возвышенной деятельности»,
цель которой — производство не просто полезных вещей и даже идей, но самого человека как общественного существа, всей суммы
его отношений с другими людьми.
Может показаться, что возвышение человека, его нравственный и интеллектуальный рост, внимание
к его творческой функции, превращение в человека-творца, о которых говорит Маркс в своих представлениях о коммунизме, противоречат
основным постулатам христианства. Однако это не так.
[i] Гностицизм провозглашает разделение людей на «пневматиков» (избранных, посвященных в тайное знание), «психиков»
(вместо подлинного знания могут достичь только уровня слепой веры) и «соматиков» (живущие только плотскими радостями и не
выходящих за пределы чувственного). Соответственно, изначально они не равны в правах и с неизбранными можно обращаться так,
как нельзя с избранными.
[ii] Библия, Ветхий Завет, Книга Пророка Исаии, 2:2-4, 11:6-9, 16:4.
[iii] Библия, Ветхий Завет, Книга Пророка Михея, 4.
[iv] Библия, Новый Завет, Откровения Иоанна Богослова, 20: 1-5.
[v] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 116.
[vi] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. с. 131.
[vii] ПСС, т. 39, стр. 380.
[viii] Программа КПСС, 1972, с. 62.
[ix] Капитал, т.1, Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 274.
[x] Капитал, т.3, ч.3, Там же, т. 26, ч. 3, с. 265, 266.
http://so-l.ru/news/show/13187646
Комментариев нет:
Отправить комментарий