А если бы победил Гитлер?

   “Когда мы сегодня говорим о новых землях и территориях в Европе, то обращаем свой взор в первую очередь к России..."

   Да, действительно, что было бы, если бы в минувшей войне победили не мы, а Гитлер? Проще всего ответить на этот вопрос, отказавшись обсуждать его. Вроде бы и говорить не о чем. История, как известно, в сослагательном наклонении не пишется.

И тем не менее вопрос это не пустой и не праздный. Когда шла война, а потом после нее, в годы восстановления страны и взлета, ответ на него у народа нашего, исключая разве что кучку перебежчиков и коллаборационистов, был один: победа Гитлера обернулась бы для всех нас страшной непоправимой катастрофой.

   К сожалению, наше нынешнее поколение кое о чем из истории войны, наверное, подзабыло, если вообще когда-либо знало.

   Сегодня иные времена. Ядовитые семена, разбросанные хулителями Отечества, дали свои всходы. То и дело приходится слышать “наивный” вопрос: “А не лучше ли было бы всем нам, если бы победили немцы? Сейчас ели бы от пуза баварские сосиски и запивали немецким пивом. Давно вошли бы в Европу...”

   Сродни этой логике и все то, что накатывается на нас мутной волной на тему о Великой Отечественной войне с Запада. Я не говорю уже о том, что скоро в наших школах наших детей будут учить, будто войну выиграли те весьма “скромные” 60 союзнических дивизий, которые в конце концов “под занавес” решились высадиться в Нормандии, чтобы не пропустить момент победы. Мало того. Что ни фильм, что ни сериал, что ни научная — одни описания нацистских расправ над евреями и гневное осуждение холокоста. Но разве все в минувшей войне сводилось к спасению только евреев? Невольно возникает вопрос: господа, ну а если бы Гитлер не уничтожал евреев, а ограничился только истреблением славян и коммунистов, как бы в этом случае к нему отнеслись наши западные союзники и партнеры?

   Однако же вернемся к собственно вопросу о том, какую судьбу готовили нам немецкие фашисты, планируя нападение на нашу страну, ее разгром и захват. Итак, сколько и какого пива и сосисок они припасали для отцов и дедов нынешних политических балбесов и недорослей, рассуждающих на эту тему с экранов телевизоров и со страниц российских газет?

Начнем с наиболее авторитетного источника, библии германского фашизма — “Майн кампф”. “Когда мы сегодня говорим о новых землях и территориях в Европе, то обращаем свой взор в первую очередь к России, — писал Гитлер. — Это громадное государство на Востоке созрело для гибели… Мы избраны судьбой стать свидетелями катастрофы, которая будет самым веским подтверждением расовой теории”.

   Таким образом, стратегическая цель Германии состояла в организации гибели России, ее национальной и государственной катастрофы. В самый канун нападения на СССР имперский министр по делам оккупированных восточных областей Розенберг уточнил, что Советский Союз должен “перестать быть субъектом международного права и европейской политики и превратиться в объект чужой (немецкой) политики”. Вскоре после вторжения 22 июня 1941 года Гитлер разоткровенничался в кругу своих приближенных: “Эти народы (Советского Союза. — Ю. К.) имеют одно-единственное оправдание своего существования — быть полезными для нас в экономическом отношении”.

Война с Советским Союзом ни в коем случае не мыслилась как некий “цивилизованный” конфликт. Руководство верховного командования вооруженных сил Германии вернулось от фюрера после доклада ему 3 марта 1941 года пресловутого плана “Барбаросса” со следующим указанием: “Предстоящая кампания — это нечто большее, чем просто вооруженная борьба; это конфликт двух мировоззрений. Учитывая размеры русских пространств, для окончания этой войны недостаточно будет разгромить вооруженные силы противника. Всю территорию России нужно разделить на ряд государств с собственными правительствами, готовыми заключить с нами мирные договоры. Создание этих правительств потребует очень большой политической сноровки и хорошо продуманных общих принципов… Необходимо при всех обстоятельствах избегать замены большевистской России государством националистическим. Уроки истории учат, что такое государство опять станет врагом Германии”.

   Отсюда вытекала первая и важнейшая задача — расчленение Советского Союза и России, создание на этом пространстве конгломерата мелких государственных образований колониального и полуколониального типа, ослабляющих русских и то, что осталось бы от России после расчленения СССР, и готовых обслуживать интересы победителей. Планы организации “постсоветского” пространства неоднократно рассматривались и уточнялись в период подготовки нападения на СССР, а затем и в ходе войны. Но суть их сводилась примерно к следующему.

   На территории Советского Союза создавались:

а) Великороссия с центром в Москве,

б) Белоруссия с центром в Минске или Смоленске,

в) Эстония, Латвия и Литва,

г) Украина и Крым с центром в Киеве,

д) Донская (Казачья) область с центром в Ростове,

е) Кавказская область,

ж) Бывшая русская Средняя Азия (Туркестан).

   Территория расселения русских как ядро российской государственности рассматривалась как основной объект для оказания разрушительного воздействия на СССР. “Действуя против СССР, следует поставить перед собой политическую цель систематически расшатывать этот стержень России, чтобы обеспечить возможность развития другим областям”, — говорилось в одном из документов министерства Розенберга. Цель эту планировали достичь посредством, во-первых, полного развала государственного управления России без последующей организации нового эффективного государственного аппарата; во-вторых, глубоких и повсеместных мер по деиндустриализации, расстройству и ликвидации экономики путем вывоза всех запасов, демонтажа оборудования, конфискации транспортных средств и т. п.; в-третьих, передачи значительной части коренных русских земель в компетенцию вновь образуемых территориальных единиц — Украины, Донской области, Белоруссии. Одновременно “Московитскую Россию” намечали использовать как место для сброса нежелательных элементов из других регионов бывшего СССР для повышения уровня преступности, обострения продовольственных проблем и ее дестабилизации в целом.

   Уточняя эту программу, рейхсфюрер СС Гиммлер писал в своих замечаниях к генеральному плану “Ост”, о котором пойдет речь ниже, что разгром государства с центром в Москве не будет еще означать полного решения русской проблемы: “Надо разгромить русских как народ и разобщить их”. Для этого разделить территории, населяемые русскими, на различные политические единицы с собственными органами управления, чтобы обеспечить в каждой из них обособленное национальное развитие. Народам этих районов внушать, чтобы они ни при каких обстоятельствах не ориентировались на Москву. В этом контексте взвешивался вопрос об учреждении особого имперского комиссариата на Урале, прорабатывался вариант отделения Северной России, а в Центральной России предписывалось вести политику по возможности на разделение и обособление составляющих ее частей.

   Однако главным путем для уничтожения русского народа нацисты считали не столько меры по его разобщению и расчленению территории его обитания, сколько планомерный геноцид, то есть его “ослабление в расовом отношении”, “подрыв его биологической силы”. Тот же Гиммлер ставил задачу добиваться того, чтобы “на русской территории население в своем большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского типа”. Эта масса “расово неполноценных тупых людей” не должна была доставлять много забот германскому руководству, которое хотело распоряжаться толпами послушных и дешевых рабов.

   Соответственно с момента вступления на территорию СССР германские войска имели приказ “уничтожать носителей государственной политической идеи и политических руководителей (комиссаров)”. Этот приказ, впоследствии окрещенный как приказ “о расстреле комиссаров”, на самом деле имел более широкий смысл. Речь шла об уничтожении всей элиты русского народа, а вовсе не только о борьбе с большевизмом. Ровно то же самое гитлеровцы делали с поляками и другими “небольшевистскими” народами, которые должны были исчезнуть с лица земли, уступив жизненное пространство для немецкой нации господ. Показательно в этом плане следующее указание Гитлера вермахту: “Необходимо устранить еврейско-большевистскую интеллигенцию как элемент, который был до сих пор “угнетателями” народа. Но придется отказаться и от использования старой буржуазно-аристократической интеллигенции, еще сохранившейся главным образом в эмиграции. Русский народ относится к ней отрицательно, а сама она в конечном счете настроена к Германии враждебно”.

   Однако, как признавал руководитель СС и главный палач Гиммлер, полное уничтожение всех русских, которое предлагали ему его специалисты по расовым вопросам, было нереалистичным и вряд ли практически осуществимым в сжатые сроки. Германия не могла бы сразу освоить все “освободившиеся” для нее просторы и в то же время была жизненно заинтересована в продолжении их эксплуатации под немецким контролем и руками русских “недочеловеков”. Надо было организовать эту эксплуатацию, обеспечив одновременно условия для планомерного вымирания русского населения и выдавливания его за Урал. В ноябре 1941 года Геринг откровенно пояснял эти задумки своего фюрера итальянскому министру иностранных дел графу Чиано: “В этом году в России умрет от голода от 20 до 30 миллионов человек. Может быть, даже хорошо, что так произойдет: ведь некоторые народы необходимо сокращать”.

   Экономические планы нацистского руководства в отношении СССР сосредоточены в так называемой “Зеленой папке” Геринга. Вот некоторые перлы оттуда: “Многие миллионы станут излишними на этой территории, они должны будут умереть или переселиться в Сибирь. Попытки спасти там население от голодной смерти могут быть предприняты только в ущерб снабжению Европы. Они подорвут стойкость Германии в войне и способность Германии и Европы выстоять в блокаде”. Особенно страшная участь ждала население нечерноземных областей России. Их собирались превратить в зону “величайшего голода”.

   Наши граждане, находившиеся в оккупированных районах, еще помнят те продовольственные реквизиции, которые проводились “сельскохозяйственными фюрерами”. В их памятке, в частности, говорилось: “Русский человек уже веками испытывает голод, нужду и привык к неприхотливости. Поэтому никакого ложного сострадания. Не старайтесь в качестве масштаба брать немецкий жизненный уровень и изменять русский образ жизни”. Но это были только ягодки. Что ожидало нас дальше, явствует из решений, принятых на совещании экономического штаба “Восток” 2 мая 1941 года: “Продолжать войну можно будет лишь в том случае, если все вооруженные силы Германии на третьем году войны будут снабжаться продовольствием за счет России. При этом несомненно: если мы сумеем выкачать из страны все, что нам необходимо, то десятки миллионов людей будут обречены на голод”.

   Наши плакальщики по поводу того, что из-за победы Красной армии им так и не удалось попасть в немецкий рай хотя бы на роль дойной коровы “европейских хозяев”, видимо, не ведают, что вопрос о российской дойной корове однажды в фашистском руководстве обсуждался: мол, не стоит ли ее сохранить, коли она будет все же давать молоко. Решение было принято однозначное: выдоить досуха, а потом зарезать. Вообще у немецкого руководства того времени был вполне плотоядно-людоедский подход к нашей стране и ее народу. Советский Союз называли “пирогом”, который надо было “со знанием дела” разрезать на куски и скушать. Имелись планы присвоения и использования всего, что у нас было, — от угольных шахт до сокровищ музеев. Налаживалось использование даже трупов побежденных врагов. Из волос женщин, уничтожаемых в концлагерях, деловитые гитлеровцы плели высококачественные канаты, из золотых пломб и протезов отливались слитки, которые отгружали в швейцарские банки, из пепла сожженных тел производилось дорожное покрытие, из человеческой кожи делались женские сумочки и абажуры, из “совкового” жира должны были изготовлять ароматное мыло...

Все это было лишь начало. Индустрия смерти и уничтожения еще только набирала обороты. Шесть миллионов уничтоженных евреев были не более чем легкой разминкой. По полной разметке фашисты намеревались “оттянуться” в Советском Союзе, в европейской части которого через 20—30 лет должно было остаться не более 15 миллионов человек.

   Что же собирался предпринять “Великий Тысячелетний Рейх” для достижения этой цели? Прежде всего резко снизить рождаемость среди русских. “В этих областях, — наставлял своих подручных Гимлер, — мы должны сознательно проводить политику сокращения населения. Средствами пропаганды, особенно через прессу, радио, кино, листовки, краткие брошюры, доклады и т. п., мы должны постоянно внушать населению мысль, что вредно иметь много детей. Нужно показывать, каких больших средств стоит воспитание детей и что можно было бы приобрести на эти средства. Нужно говорить о большой опасности для здоровья женщины, которой она подвергается, рожая детей… Развернуть широчайшую пропаганду противозачаточных средств. Наладить их широкое производство. Распространение этих средств и аборты ни в коей мере не должны ограничиваться. Всячески способствовать расширению сети абортариев. Организовать специальную переподготовку акушерок и фельдшериц и обучать их производству абортов. Врачи также должны иметь разрешение производить аборты, и это не должно считаться нарушением врачебной этики. Следует пропагандировать также добровольную стерилизацию, не допускать борьбы за снижение смертности младенцев, не разрешать обучение матерей уходу за грудными детьми и профилактическим мерам против детских болезней. Сократить до минимума подготовку русских врачей по этим специальностям, не оказывать никакой поддержки детским садам и другим подобным учреждениям. Не должно чиниться никаких препятствий для разводов. Не оказывать помощь внебрачным детям. Не следует допускать каких-либо налоговых привилегий для многодетных, не оказывать им денежной помощи в виде надбавок к заработной плате”.

   Одним словом, на Востоке предписывалось избегать всех мер, которые применялись для увеличения рождаемости и оздоровления немецкой нации. Как говорил Гиммлер, для немцев важно было ослабить русский народ в такой степени, чтобы он “не был больше в состоянии помешать устанавливать немецкое господство в Европе”.

   Постепенно уменьшающийся в числе народ дешевых русских рабов должен был содержаться на соответствующем интеллектуальном и культурном уровне. И на этот счет существовала тщательно продуманная программа действий. “По мнению фюрера, — писал 23 июля 1942 года шеф партийной канцелярии Борман Розенбергу, — вполне достаточно обучать местное население только чтению и письму”. Вместо нынешней кириллицы в наших школах планировали ввести латинский шрифт.

   На тему мер по обеспечению культурной и моральной деградации русских под властью рейха можно писать и говорить долго и много. Проще привести высказывания Гитлера на одном из обедов с нацистским руководством. К ним, как говорится, ничего не добавишь и не убавишь.

“Заметьте себе, господа, что с помощью демократии невозможно удержать то, что когда-то было взято силой. Покоренные нами народы в первую очередь должны обслуживать наши экономические интересы. Славяне созданы для того, чтобы работать на немцев, и ни для чего больше. Наша цель — поселить в местах их нынешнего проживания сто миллионов немцев. Немецкие власти должны размещаться в самых лучших зданиях, а губернаторы жить во дворцах. Вокруг губернских центров в радиусе 30—40 километров будут размещаться пояса из красивых немецких деревень, связанных с центром хорошими дорогами. По ту сторону этого пояса будет другой мир. Там пусть живут русские, как они привыкли. Мы возьмем себе только лучшие их земли. В болотах пусть ковыряются славянские аборигены. Лучше всего для нас было бы, если бы они вообще объяснялись на пальцах. Но, к сожалению, это невозможно. Поэтому — все максимально ограничить! Никаких печатных изданий. Самые простые радиопередачи. Надо отучить их мыслить. Никакого обязательного школьного образования. Надо понимать, что от грамотности русских, украинцев и всяких прочих только вред. Всегда найдется пара светлых голов, которые изыщут пути к изучению своей истории, потом придут к политическим выводам, которые в конце концов будут направлены против нас. Поэтому, господа, не вздумайте в оккупированных районах организовывать какие-либо передачи по радио на исторические темы. Нет! В каждой деревне на площади — столб с громкоговорителем, чтобы сообщать новости и развлекать слушателей. Да, развлекать и отвлекать от попыток обретения политических, научных и вообще каких-либо знаний. По радио должно передаваться как можно больше простой, ритмичной и веселой музыки. Она бодрит и повышает трудоспособность”. Жаль, что фюрер не успел высказаться по вопросам работы телевидения на Востоке.

   А вот его рекомендации по поводу организации образования: “Местное население не должно получать высшего и даже среднего образования. Школы, конечно, можно оставить. Но за школу они должны платить. Программы сделать такими, чтобы школьник знал как можно меньше. Скажите им, что школу надо очистить от коммунистической идеологии и приблизить к практике. А в остальном вполне достаточно, если население немножко будет уметь читать и писать по-немецки. Считать дальше пятисот не надо”.

   Ну и, наконец, об экономике и социальной сфере в порабощенной России, как это мыслили себе ее новые хозяева. Тут, пожалуй, уместнее всего процитировать из секретного меморандума института труда “Немецкого трудового фронта” от 17 ноября 1941 года:

“Будущая экономика России должна не только полностью зависеть в хозяйственном плане от мощной экономики Запада, не только не иметь никакой военной промышленности, но и подвергнуться глубокой структурной перестройке, чтобы, исходя из вполне очевидных политических соображений, народы России никогда не перешагнули определенного жизненного уровня. В России надо позволить работать только таким предприятиям, продукция которых требует для своего производства лишь низкой и средней квалификации. Закрыть промышленные предприятия, которые предъявляют высокие требования к работающим на них коллективам, как, например, заводы по выпуску оптики, самолетов, локомотивов. С русских не надо требовать квалифицированного труда, чтобы держать их благополучие на этом основании на самом низком уровне. Россиян надо использовать только на добыче сырья, в сельском и лесном хозяйстве, на ремонтных и строительных предприятиях и ни в коем случае на станкостроительных заводах и верфях, на производстве приборов и самолетов. Огромные естественные богатства России позволяют сохранить нетронутыми природные богатства Германии и Европы. Огромные пространства России позволяют также разгрузить нашу страну от вредных производств. Мы сможем, в частности, закрыть часть немецких металлургических заводов, перенеся тяжесть металлургических производств на Восток. То же самое касается свертывания добычи угля за счет завоза дешевого угля из бывшего СССР”.

   В концентрированном виде вся программа обретения и освоения “жизненного пространства” на Востоке и уничтожения славян была изложена в так называемом генеральном плане “Ост”. До сего времени подлинный текст этого плана не найден. Однако его содержание легко просматривается из ряда сопутствовавших плану документов, прежде всего из обширных “Замечаний и предложений по генеральному плану “Ост” рейхсфюрера СС”, подписанных 27 апреля 1942 года.

   Было бы неверным считать этот план, как и сотни других подобных ему немецких документов, шизофреническим продуктом свихнувшегося фюрера и его непосредственного окружения. Поражает глубокая, скрупулезная научная проработка как общей концепции, так и деталей этой людоедской программы, которая, несомненно, потребовала серьезных коллективных усилий большого отряда специалистов — политологов, этнографов, географов, историков, философов, экономистов, аграрников, медиков и т. д. Известно, что первый вариант этого плана был сверстан в апреле — мае 1940 года доктором Конрадом Майером, 39-летним ученым с мировым именем, директором Института сельского хозяйства и аграрной политики Берлинского университета, штандартенфюрером СС, руководителем “Имперского исследовательского совета” и проч. и проч. В компании с ним трудились сотни его коллег, а также представители армии, органов безопасности, промышленности, банков, профсоюзов и общественных объединений.

Проиграв войну, немецкая сторона поспешила заявить, что народ ни сном ни духом о планах Гитлера будто бы не ведал и что бесноватый фюрер просто обманул миллионы добропорядочных немцев. Борясь за умы и симпатии послевоенной Германии, Советский Союз, по сути дела, поддерживал такую трактовку: гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий остается.

Однако все ли так просто? Конечно, фюрер обманул свой народ, не добившись тех результатов, которые сулил ему, начиная войну. Но могла ли вся Германия не понимать, что она делает, вероломно вторгаясь в наши пределы, выполняя приказы о массовых расстрелах, моря голодом миллионы советских военнопленных, спокойно внимая ежедневным призывам к расправам над советскими “недочеловеками”, бегая на вокзалы, где разгружались поезда с награбленным продовольствием и добром с Восточного фронта и “свежепойманными” русскими, украинскими и белорусскими рабами, которых запрещалось класть в обычную человеческую постель и кормить из той же посуды, что и немцев? Столь ли простодушны были миллионы граждан рейха, в восторге ревущие на митингах по поводу успехов вермахта и плачущие от умиления от речей своего фюрера? Не будем также забывать, что Германия, как в свое время метко написал известный публицист Себастиан Хаффнер, защищала фашизм до последнего вздоха, до последнего солдата и патрона.

   Такое не случается по недоразумению. За этим стояло нечто большее. Дело в том, что фашизм с его идеологией разбойных захватов восточных земель не был неким дичком, искусственно привитым Гитлером на безупречно здоровом дереве добропорядочной и культурной немецкой нации. Скорее он вырос из многовековой традиции политики “дранг нах Остен”, причем опирался на знания и наблюдения, которые собирались, обобщались, осмысливались поколениями многочисленных немецких путешественников, ремесленников, предпринимателей, ученых, политиков и военных, имевших тесные контакты с Россией, живших и работавших в нашей стране. Россия не раз имела возможность убедиться в том, что эти традиционные связи имели не только одну положительную сторону. Приобретение “интимных” знаний о ее делах, возможностях, богатствах и проблемах во многих случаях шло под углом зрения, абсолютно не свойственным российским Ломоносовым, Тургеневым, Горчаковым, Брюсовым, членам царской фамилии, Ленину, Чичерину и прочим знатокам и ценителям Германии. Во всяком случае, ничего сопоставимого с генеральным планом “Ост” в России применительно к Германии никогда не рождалось. Об этом убедительно свидетельствуют архивы советских ведомств, растащенные после 1991 года по всему свету дотошными западными исследователями.

   День нашей Победы очень не нравился немцам, венграм, итальянцам, японцам по вполне понятным причинам. Или семьям 2 млн добровольцев из Франции, Бельгии, Норвегии, Испании, Хорватии и других стран, которые пошли в вермахт и в эсэсовские части, воевали на Восточном фронте. Этой европейской швали хватало. Не нравился бандеровцам. Не нравился карателям из литовцев, латышей и эстонцев, которые верой и правдой служили в эсэсовских дивизиях.

Не до радости им было тогда по разным причинам. Одним — оттого, что Гитлер довел их страны до руин. Другим — оттого, что немало грехов числилось за ними и наступал час расплаты. Парижане, например, наголо обривали головы девицам, доставлявшим интимные утехи оккупантам, и под улюлюканье вышвыривали на улицы. А прибалтийские эсэсовцы занимались куда более страшными делами, в том числе участвовали и в холокосте.

   Не нравится этот день кое-кому и сейчас. На заседании Европарламента эстонец Т. Келам призвал дать политическую оценку намечаемому в России празднованию 60-летия Победы над фашизмом. 93 евродепутата поняли его с полуслова и подписали воззвание к мировым лидерам бойкотировать приглашение В. Путина и не приезжать в Москву на празднование 9 Мая.

Среди подписантов, разумеется, наши заклятые, как говорили когда-то, друзья — литовец В. Ландсбергис, латыш А. Кушкис и другие. Можно понять, в конце концов, неприязнь В. Ландсбергиса ко Дню Победы. Его папаша встречал немецких оккупантов с хлебом и солью, активно сотрудничал с ними. По сути, был местным квислингом. Но зачем к ним затесался К. Бизли из Великобритании? Англичане вроде всегда отличались здравомыслием. Тем более были нашими союзниками.

   А вот генеральный план “Ост” явно не случайный вывих немецкого сознания и не чудовище, родившееся из ничего. Были у него многие предшественники и предтечи. Достаточно вспомнить хотя бы, что 8 июля 1915 года, в разгар Первой мировой войны, 1347 ведущих представителей немецкой интеллектуальной элиты подписались под меморандумом рейхсканцлеру Теобальду фон Бетманн Холльвегу. И что же говорилось в том меморандуме? Существование Российской империи, население которой через одно поколение должно было достичь 250 миллионов человек, называлось “величайшей опасностью” для будущего Германии и Европы. Выдвигалось требование аннексий и территориальных захватов для обеспечения “роста” немецкой нации, предлагалось онемечивание захваченных земель, выселение славян, создание “защитного” барьера от славянской опасности, развал Российского государства. 1347 подписантов! Наверное, больше верноподданных титулованных интеллигентов, которым можно было позволить расписаться под меморандумом рейхсканцлеру, в Германии тогда просто не нашлось.

Отсюда понятно, как, кем и почему мог писаться генеральный план “Ост”, причем с прилежанием и воодушевлением и безо всякого отвращения и угрызений совести. Просто была уверенность, что на сей раз обязательно получится. Но Бог уберег. В тот раз опять не получилось.

К сказанному остается добавить, что в момент вхождения союзнических войск на территорию Германии специальным командам англичан и американцев была поставлена задача выявления и захвата немецких разработок и специалистов по вопросам ведения войны против Советского Союза. Интересовало все. Оценки слабых и сильных мест в советской обороне, планы нарушения энергоснабжения и дезорганизации транспорта, цели для ударов стратегической авиации, немецкая агентурная сеть, опыт ведения психологической войны и зафронтовой работы, власовское движение и возможности организации внутренней оппозиции и т. д. Нет сомнений, что будущим составителям планов ведения ядерной войны против Советского Союза, сочинившим не один документ на эту тему, пригодились соответствующие разработки по организации расчленения СССР, разрушению его экономики, военной промышленности и армии, демонтажу социальной системы, науки и образования, переориентации нашей страны на производство сырья и энергоресурсов для нужд Европы и Запада. Во всяком случае, перекличка немецких планов и ставившихся в них задач с событиями конца прошлого века поразительная — и по словам, и по смыслу.

   Правда, войну Россия не проигрывала и иностранной оккупации не подвергалась. Вот и возникает вопрос, как могло произойти с нами такое, несмотря на нашу победу в Великой Отечественной войне. Видимо, искать ответ на этот вопрос мы будем еще долго. Не потому, что не понимаем, а потому, что не решаемся признаться себе в очевидном.

2005 г.

Юлий Квицинский, депутат Государственной Думы, в 1986—1990 гг. посол СССР в ФРГ

http://www.naslednick.ru/articles/history/history_6158.html