(Из доклада на Кругом столе в Государственной думе 9 ноября 2012 г. на тему: «Уроки национально-освободительной борьбы 1612 года для современной России»).
В качестве
вступления к тому, что собираюсь сказать, приведу такой эпизод. 4 ноября на
одном из центральных каналов диктор произнесла фразу о том, что 400 лет назад 4
ноября 1612 г.
земское ополчение во главе с Мининым и Пожарским вошло в Москву и свергло режим
Лжедмитрия I. Невдомёк этой девушке и тем недорослям, которые готовили ей
текст, что в 1612 г.
не только Лжедмитрий I был мёртв, но и Лжедмитрий II. Иными словами, уже центральное ТВ со
«стеклянной ясностью» демонстрирует егэшные плоды, сварганенной Фурсенко и К°
дебилизирующей «реформой» образования.
Выводы
доклада.
Первое. Главный урок Смуты конца XVI –
начала XVII в. прост: любое ослабление центральной власти в России, её
олигархизация ведёт систему к краху, причём не только систему власти, но и
социальную систему в целом. Смуты начинают социально нездоровые, ущербные
элиты, как правило, не имеющие адекватного представления о собственной стране и
мире, лишённые стратегического вúдения, плохо связанные с национальной
традицией и ориентирующиеся на Запад, на чуждую России и русским культурную и
политическую традицию. Чтобы избежать лиха, такие «элиты» нужно устранять
превентивно.
Второе. Крах системы власти, а затем и
социальной системы в России активно используют, в значительной степени
подготавливают и в ещё большей степени направляют определённые круги на Западе
– достаточно вспомнить слова М. Олбрайт о том, что США в лице Буша-старшего
умело руководили процессом разрушения Советской империи. От смуты к смуте эта
роль внешней силы растёт, достигнув апогея в третьей смуте и предшествовавших
её событиях 1970–1980-х годов, когда политические и интеллектуальные
наднациональные структуры Запада начали активную обработку общественного
сознания советского социума, прежде всего определённых сегментов правящего слоя
и обслуживающей его части интеллигенции («красненьких» и «зелёненьких» Эрнста
Неизвестного).
Каждый раз речь шла об устранении в лице России конкурента и
принципиально иного, чем Запад, культурно-исторического типа, иного,
альтернативного Западу, особенно в капиталистической ипостаси последнего,
способа освоения пространства и времени, иной религии – православия, по сути –
иной цивилизации. Речь шла об уничтожении именно России, а не самодержавия или
коммунизма – России с характерным для неё типом власти и религии. Для хозяев
Запада не имеет никакого значения тот факт, что православие, как католицизм и
протестантизм, – христианская конфессия. И католицизм, и особенно протестантизм
суть иудаизированные версии христианства, далеко отошедшие от ортодоксии
(православия), в виде которой христианство и распространялось в течение
нескольких веков, пока римский епископ по политическим, главным образом, причинам
не отщепился от ортодоксального древа. Православие сохранило в себе намного
больше от исходного христианства, чем западные ветви (хотя окно уязвимости в
виде Ветхого Завета по отношению к иудаизму/талмудизму остаётся, да и
последствия реформы Алексея – Никона дают о себе знать). И это сохранение не
может не тревожить, если не бесить (в прямом и переносном смысле) «властелинов
колец» католицизма и протестантизма. Я уже не говорю о том, насколько
проникнуты масонством и даже сатанизмом эти якобы христианские конфессии,
постоянно идущие на уступки иудаизму и исламу, но ни в коем случае не
православию. Создаётся впечатление, что для католиков и протестантов
православные – намного более чужие и чуждые, чем иудеи и мусульмане. История
русских смут и роли в них представителей западных конфессий и их пятоколонных
подельников подтверждает это впечатление, а потому все попытки православных
сблизиться с католиками или протестантами, помимо принципиальной исторической
неправильности таких шагов, объективно носят проигрышный для православия
характер и работают на его врагов – и на врагов России. Смута и то, что
произошло после неё, роль католиков и иезуитов в частности в подготовке реформы
Алексея – Никона, которая по сути была мощнейшей «идеологической», идейно-духовной
провокацией, свидетельствует об этом со всей ясностью.
А раз так, то – третье – только национально-религиозное
единство может вывести страну из смуты, из неустроения; при этом, конечно же,
одна из наиболее сложных проблем – соотношение классового и национального,
противоречие между ними. От смуты к смуте это противоречие обостряется,
достигнув исключительной остроты в третьей смуте.
Четвёртое. Один из важнейших уроков
Смуты, непосредственно связанный с диалектикой национального (государственного)
и классового, заключается в жёсткой необходимости изоляции пятой колонны и
наказания предателей, особенно предателей из числа правящих слоёв – ничего
личного, только обеспечение общественной гигиены и социальной справедливости.
Иначе – беда, что и произошло в результате действий князя Дмитрия Пожарского.
Последний, вместо того, чтобы объявить предателями и отдать под суд (а то и
выдать головой победившим земцам и казакам) тех бояр, которые открыли ворота
полякам, присягнули Владиславу (среди присягнувших был Михаил Романов) и сидели
вместе с поляками в Кремле в осаде, объявил их пленниками поляков. Что
автоматически означало прощение. После чего испуг бояр прошёл и они сделали
всё, чтобы ненавистный им благородный спаситель России Рюрикович Пожарский не стал
царём. Почему Пожарский поступил так, а не иначе? Думаю, прежде всего из
классовой солидарности – не хотел лить кровь бояр. Возможно, рассчитывал на их
благодарность, которая принципиально отсутствует в политике. К тому же, как заметил один
беспринципный деятель русской истории, принципиальная политика – лучшая
политика. Пожарский сморгнул, не решился пойти на принцип и на конфликт с
боярами (а шансы князя на успех в таком конфликте были исключительно велики –
ненавидимые народом предатели-бояре скорее всего даже не посмели бы
сопротивляться) – и проиграл. А вместе с ним проиграла Россия, получив
Романовых, которых некоторые исследователи считают криптокатоликами, начиная с
Фёдора/Филарета, отца Михаила.
Мораль: в ситуациях смут в краткосрочной перспективе
национально-государственное, общесоциальное важнее классового. Ещё одна мораль:
предателей – к стенке, без всякой жалости: «по законам военного времени и
правилам поведения в прифронтовой полосе».
Пятое. О классовой составляющей ни в
коем случае нельзя забывать в среднесрочной и тем более долгосрочной
перспективе. Из смут социум всегда выходит за чей-то счёт – за счёт той или
иной социальной группы или групп. Послесмутное замирение – это всегда
компромисс, но всегда неравноправный компромисс: кто-то выигрывает, а кто-то
проигрывает. Смута была тройной схваткой:
между боярством и
царской властью за тип самодержавия (олигархический или царско-единодержавный);
между казачеством и
дворянством («детьми боярскими») за то, кто будет главным военным сословием
державы;
и – более сложно (как
писал дореволюционный историк А.Е. Пресняков) – между казачеством,
крестьянством владельческих земель, холопами и низшей прослойкой «детей
боярских» (в частности, боевыми холопами), с одной стороны, и среднего
дворянства, среднего служилого люда и купечества, с другой. Эти «с другой» были
организованы в земства, и как заметил всё тот же Пресняков, разрушение
самодержавной системы в результате социальных конфликтов и нашествия чужеземцев
грозило им утратой их социального и экономического положения. Потому-то они и
выступили за восстановление самодержавного порядка (национально-государственный
вектор подкреплён определёнными классовыми интересами), и это восстановление
стало поражением тех разрядов населения, которые активно поддерживали обоих
самозванцев (среди этих поддерживающих было немало бояр).
В результате смуты выиграли самодержавие и средние слои
господствующего класса, дворяне и купцы, а проиграли – часть самой верхушки
господствующего класса, боярства (XVII в. стал эпохой его заката) и низы (самый
низ господствующего класса, казачество, «частновладельческое» – будущее
крепостное – крестьянство). Иными словами, восстановление самодержавного строя
совершилось за счёт главным образом низов. Именно они проиграли в средне- и
долгосрочной перспективе.
В этом плане интересно сравнить первую смуту со второй и
третьей. Во второй смуте однозначно победили низы, простой люд. Весь прежний
господствующий слой был выброшен из страны, а то и просто физически уничтожен.
А вот третья смута – конца ХХ в. – очень напоминает первую. В ней победили
средние, прежде всего верхнесредние сегменты господствующего слоя –
номенклатуры: 70% номенклатуры вошли в состав постсоветских господствующих
групп (в провинции – 80%). А проиграли, как и в начале XVII в., низы, в том
числе нижняя часть среднего слоя, и самая верхушка социума, которую смели
«реформаторы».
Шестое. Ещё один урок смуты начала XVII
в. (он же урок смуты начала ХХ в.). Поскольку русские смуты были интегральными
элементами европейских/евразийских/мировых кризисов, выход России из смут был
тесно связан с этими кризисами, причём связан положительно: именно кризисы и войны на Западе позволяли России
получить «пространство и время для вдоха» и вынырнуть-выскочить из исторической
ловушки.
После окончания смуты в 1618 г. (Деулинский мир с
Польшей на 14,5 лет, последовавший за неудачным походом Владислава на Москву в
1617–1618 гг.; с Владиславом, кстати, шли обиженные на Романовых казаки) Россию
можно было брать голыми руками, однако аккурат в 1618 г. в Европе началась
Тридцатилетняя война, полыхавшая до 1648 г. К этому времени русские успели
восстановиться настолько, чтобы в 1650-е годы нанести поражение полякам (хотя и
сами несколько раз оказывались в исключительно тяжёлом положении).
В 1920-е годы, после окончания гражданской войны СССР был в
крайне уязвимом положении. Однако противоречия между британцами и американцами,
между англосаксами и немцами, между Францией и Великобританией, наконец, между
Рокфеллерами и Ротшильдами позволили Сталину и его команде сыграть на этих
противоречиях, разгромить гвардейцев «кардиналов мировой революции» и
приступить к строительству Красной империи.
Мораль: кризис – это угроза, но кризис – это и возможность
рывка. Разумеется, для тех, у кого есть для этого воля и разум. То есть для
субъекта стратегического действия. Если в условиях XVII в. из смуты можно было
выбираться наощупь, совершая ошибки, не имея картины будущего, т.е. на
инстинктах, то сегодня ситуация иная. Сегодня из исторической ловушки, в
которую загнали страну горбачёвщина и ельцинщина на радость глобальным
ростовщикам, Россию может вывести только субъект стратегического действия, т.е.
субъект, обладающий стратегическим вúдением, опирающийся на национальную традицию
и играющий на глобальном поле, т.е. русский субъект международного класса,
масштаба и уровня. Кризис может помочь только такому субъекту, девиз которого:
«Пусть сильнее грянет буря!».
Комментариев нет:
Отправить комментарий