Я не считаю фантастичным такой вариант развития посткапиталистического мира, когда слой господ
превратится не просто в иную расу, а в иной вид — биотехнологический и будет даже внешне (рост, телосложение и т.п.) от низов.
Андрей Фурсов "Буря тысячелетия".
Первые признаки нового надвигающегося кризиса умным наблюдателям из западного истеблишмента были видны уже на рубеже 1960-х—70-х годов. Действительно, к середине 1970-х годов окончилось беспрецедентное тридцатилетие в истории капитализма, материальные достижения которого по многим показателям превышают таковые полуторавекового периода 1800-1950 годов. Однако славное тридцатилетие после Второй мировой оказалось всего лишь короткой передышкой внутри начавшегося в 1914 г. системного кризиса капитализма, его сладким "бабьим летом", исчерпавшим себя к середине 1970-х годов. С тех пор кризис развивается по нарастающей.
Однажды отец-основатель мир-системного анализа И.Валлерстайн заметил, что истинной причиной упадка исторических систем является падение духа тех, кто охраняет существующий строй. Сам упадок начинается тогда, когда разворачивается борьба за то, кто возглавит грядущие изменения, развернув их в свою пользу. Феодальные сеньоры в XV веке успешно справились с этой задачей. Очевидно, мировой истеблишмент, мировая буржуазия второй половины XX века последует их примеру.
Важная
веха в осознании "железной пятой" приближения кризиса — 1975 год. Тогда на Западе появился доклад "Кризис демократии",
написанный по заказу "Трёхсторонней комиссии" С.Хантингтоном, М.Крозье и Дз.Ватануки. В докладе чётко фиксируются угрозы
положения правящему слою — прежде всего то, что против него начинают работать демократия и welfare state (государство всеобщего
социального обеспечения), оформившиеся в послевоенный период. Под кризисом демократии имелся в виду не кризис демократии
вообще, а такое развитие демократии, которое невыгодно верхушке.Андрей Фурсов "Буря тысячелетия".
Первые признаки нового надвигающегося кризиса умным наблюдателям из западного истеблишмента были видны уже на рубеже 1960-х—70-х годов. Действительно, к середине 1970-х годов окончилось беспрецедентное тридцатилетие в истории капитализма, материальные достижения которого по многим показателям превышают таковые полуторавекового периода 1800-1950 годов. Однако славное тридцатилетие после Второй мировой оказалось всего лишь короткой передышкой внутри начавшегося в 1914 г. системного кризиса капитализма, его сладким "бабьим летом", исчерпавшим себя к середине 1970-х годов. С тех пор кризис развивается по нарастающей.
Однажды отец-основатель мир-системного анализа И.Валлерстайн заметил, что истинной причиной упадка исторических систем является падение духа тех, кто охраняет существующий строй. Сам упадок начинается тогда, когда разворачивается борьба за то, кто возглавит грядущие изменения, развернув их в свою пользу. Феодальные сеньоры в XV веке успешно справились с этой задачей. Очевидно, мировой истеблишмент, мировая буржуазия второй половины XX века последует их примеру.
В докладе утверждалось, что развитие демократии на Западе ведёт к уменьшению власти правительств, что различные группы, пользуясь демократией, начали борьбу за такие права и привилегии, на которые ранее никогда не претендовали, и эти "эксцессы демократии" являются вызовом существующей системе правления. Угроза демократическому правлению в США носит не внешний характер, писали авторы, её источник — "внутренняя динамика самой демократии в высокообразованном, мобильном обществе, характеризующимся высокой степенью (политического. — А.Ф.) участия". Вывод: необходимо способствовать невовлечённости (noninvolvement) масс в политику, развитию определённой апатии. Надо, мол, умерить демократию, исходя из того, что она — лишь способ организации власти, причём вовсе не универсальный.
Однако ослабление демократии в интересах западной верхушки было нелёгкой социальной и политической
задачей. Кто был становым хребтом западной демократии, которую надо было умерить? Средний класс — главный получатель выгод
"славного тридцатилетия". Перераспределение общественного продукта с помощью налоговой системы welfare state привело к тому,
что значительная часть среднего и часть рабочего класса, не имея буржуазных источников дохода, смогла вести буржуазный образ
жизни. После Второй мировой народилась эдакая "социалистическая буржуазия". Неслучайно послевоенный триумф средних
классов в ядре капсистемы совпал с триумфом государства всеобщего собеса.
Разумеется, буржуазия включила перераспределительный механизм не по доброте душевной. В ходе "холодной войны", глобального противостояния с СССР, в схватке двух глобальных проектов буржуины вынуждены были откупаться от средних и рабочих классов, замирять их (налоги на капитал, высокие зарплаты, пенсии, пособия и т.п.). Таким образом, само существование СССР, антикапиталистической системы, заставляло капсистему в самом её ядре нарушать классовую, капиталистическую логику, рядиться в квазисоциалистические одежды.
На рубеже 1960-х-70-х годов буржуазия ядра капсистемы оказалась в положении, аналогичном тому, в которое попали западноевропейские сеньоры на рубеже XIV-XV веков: сохранение тенденций развития вело и тех и других к постепенной утрате привилегий — в одном случае в "кулацко-бюргерском раю", в другом — в политико-экономическом раю "социалистической буржуазии".
Чтобы разрешить "кризис демократии" в интересах "железной пяты" и повернуть вспять тенденцию "осереднячивания" западного общества, нужно было решить несколько проблем. Политически и экономически ослабить демократические институты было невозможно без частичного демонтажа welfare state. А как его демонтируешь, если в мире есть СССР, который объективно выступал гарантом сытой и обеспеченной жизни западного "миддла"? Поэтому с начала 1980-х годов был взят курс на обострение и ужесточение "холодной войны" с СССР и одновременно социальное наступление на средний и рабочий классы ядра капсистемы.
С падением Союза в жизни среднего класса Запада наступает чёрная полоса. И вот, средние классы бывшей социалистической системы уже стёрты ластиком Истории: в 1989 году в Восточной Европе (включая европейскую часть СССР) за чертой бедности жило 14 миллионов человек, а в 1996 году — спасибо Горбачёву и Ельцину — уже 169 миллионов! Изъятые средства либо прямо ушли на Запад, либо со временем были размещены в западных банках — фантастическая геоэкономическая операция, глобальная экспроприация. Теперь наступает очередь "миддлов" на Западе. Недаром там уже появилась социологическая теория "20:80". Согласно ей, в современном западном обществе меняется социальная структура: 20% — богатые, 80% — бедные, и никакого среднего класса — он размывается, тает вместе с нацией-государством, частной формой которого является welfare state — государство всеобщего социального обеспечения. У среднего и рабочего классов выбивается щит, который защищал их от "железной пяты".
При этом очень важно, что хозяева глобального мира — французский исследователь Дени Дюкло называет их "гипербуржуазией" и "космократией" — оперируют на глобальном уровне, а средний и рабочий класс — на национальном, государственном, что ставит их в неравное положение. Гипербуржуазия существует безнаказанно, пожирая в условиях глобализации капитал низших групп буржуазии и доходы среднего класса. С 1980-х годов развернулось наступление верхов на середину и низы, завершив двухсотлетний цикл наступления работяг и "середняков". Показательно, что XX век начинался книгой Х.Ортеги-и-Гассета "Восстание масс" (1929), а закончился книгой К.Лэша "Восстание элит" (1996). В этом плане то, что происходило в России в 1905-1917 гг. и начиная с 1987 года, хорошо вписывается в общемировые тенденции. Так, горбачёвщина и особенно ельцинщина — это наши аналоги тэтчеризма и рейганомики. Я уже не говорю о том, как глобализация усиливает сделочную позицию буржуазии по отношению к рабочему классу. Теперь в ответ на забастовки в Европе и США целые отрасли можно перебрасывать в Южную Корею, Китай, Таиланд. По сути, рабочий класс в ядре капсистемы, как и массовый средний класс, теперь не нужны.
Проект американских неоконов («глобофашизм»), призван углубить и законсервировать навечно социально-экономическую поляризацию позднекапиталистического общества («20:80») и перенести эту по сути кастеизированную форму в посткапиталистический мир. Весьма символично, что многие неоконы – это бывшие леваки, а некоторые просто троцкисты, прошедшие «правую» школу Лео Штрауса и начитавшиеся Платона. Надо помнить, что из трёх проектов, порождённой субъектной ветвью исторического (античность – феодализм – капитализм) процесса два были протестно-эмансипаторскими – Христос и Маркс, а один, самый первый, Платона – консервативным, а в чём-то даже реставрационно-реакционным. Впрочем, оба эмансипаторских проекта были довольно быстро присвоены определёнными социальными силами и организациями и стали использоваться совсем в иных целях, чем те, что планировали их «генеральные конструкторы»; тем не менее, эмансипаторский потенциал в них сохранился, и это противоречие стало центральным и для библейского и для коммунистического проектов.
Кастово-аристократический проект Платона был реакцией на кризис и упадок полисного строя, крушение (а отчасти сознательный демонтаж) полисной демократии. Реакция Платона – остановить, подморозить социальные изменения с помощью жёсткой консервации социальной структуры, его иерархизации. Проект Платона в целом не реализовался, античный мир выходил из кризиса на основе римского (модификация древнеегипетского – попытка не удалась) и христова (превращённого в библейский – классическая нейтрализующая трансформация протестно-эмансипаторского проекта в контрольно-иерархический, попытка удалась); однако некоторые элементы платоновского проекта в снятом виде были использованы как в библейском, так и в коммунистическом.
Многое из платоновского проекта сегодня явно ко двору позднекапиталистической «железной пяте», организующей в мировом масштабе пересортировку-выбраковку человечества в условиях кризиса/демонтажа буржуазной демократии, а также политики и государственности, чем и занималась последние десятилетия корпоратократия и её наднациональные структуры и клубы. Именно корпоратократия довела до логического конца «библейский проект», глобализировав его (трагифарсовый финал проекта – американская авантюра в Ираке, на Ближнем Востоке, проект финиширует там, откуда стартовал) и превратив американскую республику в «неоимперию» (Чалмерс Джонсон).
Итак, глобальный кризис наших дней начинался как управляемый процесс в интересах старой правящей элиты. Новая политика получила названия "ультралиберализм" и "глобализация". Они сорвали мир в спираль больших потрясений. Однако глобальный кризис явно вышел за отведенные ему рамки и стал неуправляемым...
"Демографический взрыв" XX века — результат экспансии капитала. Однако сегодня включить разросшееся население в производственные процессы капитал не может. Результат — огромное количество лишних людей. А поскольку деревня Юга сама себя прокормить не в силах, являя аграрное посткрестьянское общество, быстро растущее население сбивается в города, прежде всего самого Юга и мигрирует в города Севера (города поглотили 2/3 "продукции глобального демографического взрыва" после 1950 г.). В результате помимо сегмента-аналога позднефеодального кризиса в нынешнем глобальном кризисе появляется и сегмент-аналог позднеантичного. Так сказать, "вторая матрёшка".
Согласно ооновскому докладу 2003 г. "Вызов трущоб", из 6 миллиардов нынешнего населения планеты 1 миллиард — это так называемые slum people, то есть трущобные люди. Те, кто живёт в убогих лачугах, землянках, пустых ящиках и т.п. Один миллиард — это всё население мира той поры, когда Энгельс изучал положение рабочего класса в Манчестере. "Трущобный миллиард" — примерно треть мирового городского населения и почти 80% городского населения наименее развитых стран. Трущобные люди ничего не производят и почти ничего не потребляют. "Slumland" раскинулся от предгорий Анд и берегов Амазонки до предгорий Гималаев и устья Меконга. Это люди, вообще исключённые из жизни, так сказать, помноженные на ноль. Кстати, глобализация — это и есть, прежде всего, исключение всего лишнего, "нерентабельного" населения из "точек роста". Глобализация социально — не единая планета. Это две сотни связанных только между собой точек, сеть, наброшенная на остальной мир, в которой он беспомощно барахтается, ожидая последнего удара.
К 2020 г. численность трущобников составит 2 миллиарда при прогнозируемых 8 миллиардах населения планеты. Экологически (да и психологически) трущобы не выдержат такой пресс, и мировые "лишние люди" рванут за пределы трущоб, "заливая" города, причём не только на Юге, но и на Севере. По прогнозам демографов, к 2025 г. от 30 до 50% населения крупнейших городов Севера будут выходцами с Юга. Чтобы увидеть это будущее, достаточно взглянуть на Нью-Йорк, Лос-Анджелес с трущобами в центре (!) города, Париж и, конечно же, Марсель, арабская половина которого, по сути, не управляется французскими властями. Афро-арабский и турецкий сегменты в Европе живут своей жизнью. Они не принимают общество, в которое мигрировали, не принимают его ценности. Причём не принимают активно. А ведь кроме выходцев с Юга в Европе теперь есть — спасибо США — мощный албанский сегмент, мусульманский и криминальный одновременно.
Половина "трущобных людей" — лица моложе 20 лет. А согласно теории (точнее, эмпирической регулярности) Голдстоуна, проверенной на немецкой Реформации XVI века, Великой французской революции XVIII века и русской революции XX века, как только доля молодёжи (15-25 лет) в популяции превышает 20%, происходит революция. Когда молодёжи слишком много, общество не успевает социализировать и интегрировать её. А ведь помимо slum people, которые живут ниже "социального плинтуса", есть и те, кто живёт чуток выше — не на один доллар в день, а на два.
Когда-то Мао Цзэдун выдвинул доктрину "Мировая деревня окружает мировой город", где сконцентрированы эксплуататоры. Сегодня, напротив, в мегаполисах и мегасити сконцентрированы эксплуатируемые и те, кого даже не берут в эксплуатацию, — "избыточное человечество". А верхушка, будь то Лондон, Нью-Дели или Сан-Паулу, переезжает в укреплённые загородные виллы, как это делала римская знать в конце империи, бросая Рим, форум которого зарос травой, где гужевались свиньи. Переезд сытых пожилых изнеженных римлян в охраняемые виллы не помог — варварская волна и восставшие собственные варваризированные низы смели их. Ныне, похоже, мы находимся на пороге (а отчасти уже в начале) нового Великого переселения народов. И как бы североамериканцы и европейцы ни пытались регулировать процесс миграции, у них ничего не получится — нужда и беда выталкивает афро-азиатские и латиноамериканские массы в мир сытых и глупых белых людей. К тому же без притока бедноты с Юга экономика ядра, прежде всего третичный сектор, не сможет функционировать — европейцы и американцы обленились и никогда не станут выполнять ту работу, за которую уцепятся выходцы с Юга.
В результате на самом Севере мы имеем противостояние: богатые, белые, христиане, пожилые — против бедных, небелых, в основном мусульман, молодых. Четыре противоречия в одном — это социальный динамит. Недавние расовые бунты во Франции — это так, цветочки, "проба пера".
В надвигающемся кризисе наша задача — не позволить разорвать страну. Например, не допустить, чтобы сюда хлынули полчища "трущобных людей". Да, они угнетенные, голодные и обездоленные. Но если они придут к нам, то станут обычными грабителями. И если мы будем слабыми, у нас отберут пространство и ресурсы: слабых бьют. Я, например, не могу представить себе Россию без того, что за Уралом. То не Россия, а выморочная Московия. Я глубоко убеждён, что Россия может сохраниться, только занимая своё естественно-историческое пространство. Нам не нужно лишнего (лишним оказались Польша, Прибалтика, Финляндия, Западная Украина, возможно, меньшая часть Средней Азии), но и своего нельзя отдавать ни пяди.
Возможно, глобальная финансовая олигархия, заварив кашу мирового кризиса, попытается выйти из него, установив нечто вроде глобального фашизма. С властью высшей касты избранных, с изощренными средствами контроля и подавления, планомерным уничтожением "лишнего населения".
Для меня, как для историка, фашизм — это очень конкретное явление, связанное с Италией Муссолини. В Третьем рейхе был не фашизм, а национал-социализм, совершенно иная конструкция. Если говорить по сути вопроса, то "глобофашизм" (в данном случае я использую это слово в качестве метафоры, а не понятия) как проект уже осуществляется американскими "неоконсерваторами". США уже сегодня является базой наднациональной власти. Уже сегодня они стремятся установить контроль над мировыми ресурсами; уже сегодня микропроцессоры, "генная" инженерия и нанотехнология поставлены на службу американскому ВПК.
Разумеется, буржуазия включила перераспределительный механизм не по доброте душевной. В ходе "холодной войны", глобального противостояния с СССР, в схватке двух глобальных проектов буржуины вынуждены были откупаться от средних и рабочих классов, замирять их (налоги на капитал, высокие зарплаты, пенсии, пособия и т.п.). Таким образом, само существование СССР, антикапиталистической системы, заставляло капсистему в самом её ядре нарушать классовую, капиталистическую логику, рядиться в квазисоциалистические одежды.
На рубеже 1960-х-70-х годов буржуазия ядра капсистемы оказалась в положении, аналогичном тому, в которое попали западноевропейские сеньоры на рубеже XIV-XV веков: сохранение тенденций развития вело и тех и других к постепенной утрате привилегий — в одном случае в "кулацко-бюргерском раю", в другом — в политико-экономическом раю "социалистической буржуазии".
Чтобы разрешить "кризис демократии" в интересах "железной пяты" и повернуть вспять тенденцию "осереднячивания" западного общества, нужно было решить несколько проблем. Политически и экономически ослабить демократические институты было невозможно без частичного демонтажа welfare state. А как его демонтируешь, если в мире есть СССР, который объективно выступал гарантом сытой и обеспеченной жизни западного "миддла"? Поэтому с начала 1980-х годов был взят курс на обострение и ужесточение "холодной войны" с СССР и одновременно социальное наступление на средний и рабочий классы ядра капсистемы.
С падением Союза в жизни среднего класса Запада наступает чёрная полоса. И вот, средние классы бывшей социалистической системы уже стёрты ластиком Истории: в 1989 году в Восточной Европе (включая европейскую часть СССР) за чертой бедности жило 14 миллионов человек, а в 1996 году — спасибо Горбачёву и Ельцину — уже 169 миллионов! Изъятые средства либо прямо ушли на Запад, либо со временем были размещены в западных банках — фантастическая геоэкономическая операция, глобальная экспроприация. Теперь наступает очередь "миддлов" на Западе. Недаром там уже появилась социологическая теория "20:80". Согласно ей, в современном западном обществе меняется социальная структура: 20% — богатые, 80% — бедные, и никакого среднего класса — он размывается, тает вместе с нацией-государством, частной формой которого является welfare state — государство всеобщего социального обеспечения. У среднего и рабочего классов выбивается щит, который защищал их от "железной пяты".
При этом очень важно, что хозяева глобального мира — французский исследователь Дени Дюкло называет их "гипербуржуазией" и "космократией" — оперируют на глобальном уровне, а средний и рабочий класс — на национальном, государственном, что ставит их в неравное положение. Гипербуржуазия существует безнаказанно, пожирая в условиях глобализации капитал низших групп буржуазии и доходы среднего класса. С 1980-х годов развернулось наступление верхов на середину и низы, завершив двухсотлетний цикл наступления работяг и "середняков". Показательно, что XX век начинался книгой Х.Ортеги-и-Гассета "Восстание масс" (1929), а закончился книгой К.Лэша "Восстание элит" (1996). В этом плане то, что происходило в России в 1905-1917 гг. и начиная с 1987 года, хорошо вписывается в общемировые тенденции. Так, горбачёвщина и особенно ельцинщина — это наши аналоги тэтчеризма и рейганомики. Я уже не говорю о том, как глобализация усиливает сделочную позицию буржуазии по отношению к рабочему классу. Теперь в ответ на забастовки в Европе и США целые отрасли можно перебрасывать в Южную Корею, Китай, Таиланд. По сути, рабочий класс в ядре капсистемы, как и массовый средний класс, теперь не нужны.
Проект американских неоконов («глобофашизм»), призван углубить и законсервировать навечно социально-экономическую поляризацию позднекапиталистического общества («20:80») и перенести эту по сути кастеизированную форму в посткапиталистический мир. Весьма символично, что многие неоконы – это бывшие леваки, а некоторые просто троцкисты, прошедшие «правую» школу Лео Штрауса и начитавшиеся Платона. Надо помнить, что из трёх проектов, порождённой субъектной ветвью исторического (античность – феодализм – капитализм) процесса два были протестно-эмансипаторскими – Христос и Маркс, а один, самый первый, Платона – консервативным, а в чём-то даже реставрационно-реакционным. Впрочем, оба эмансипаторских проекта были довольно быстро присвоены определёнными социальными силами и организациями и стали использоваться совсем в иных целях, чем те, что планировали их «генеральные конструкторы»; тем не менее, эмансипаторский потенциал в них сохранился, и это противоречие стало центральным и для библейского и для коммунистического проектов.
Кастово-аристократический проект Платона был реакцией на кризис и упадок полисного строя, крушение (а отчасти сознательный демонтаж) полисной демократии. Реакция Платона – остановить, подморозить социальные изменения с помощью жёсткой консервации социальной структуры, его иерархизации. Проект Платона в целом не реализовался, античный мир выходил из кризиса на основе римского (модификация древнеегипетского – попытка не удалась) и христова (превращённого в библейский – классическая нейтрализующая трансформация протестно-эмансипаторского проекта в контрольно-иерархический, попытка удалась); однако некоторые элементы платоновского проекта в снятом виде были использованы как в библейском, так и в коммунистическом.
Многое из платоновского проекта сегодня явно ко двору позднекапиталистической «железной пяте», организующей в мировом масштабе пересортировку-выбраковку человечества в условиях кризиса/демонтажа буржуазной демократии, а также политики и государственности, чем и занималась последние десятилетия корпоратократия и её наднациональные структуры и клубы. Именно корпоратократия довела до логического конца «библейский проект», глобализировав его (трагифарсовый финал проекта – американская авантюра в Ираке, на Ближнем Востоке, проект финиширует там, откуда стартовал) и превратив американскую республику в «неоимперию» (Чалмерс Джонсон).
Итак, глобальный кризис наших дней начинался как управляемый процесс в интересах старой правящей элиты. Новая политика получила названия "ультралиберализм" и "глобализация". Они сорвали мир в спираль больших потрясений. Однако глобальный кризис явно вышел за отведенные ему рамки и стал неуправляемым...
"Демографический взрыв" XX века — результат экспансии капитала. Однако сегодня включить разросшееся население в производственные процессы капитал не может. Результат — огромное количество лишних людей. А поскольку деревня Юга сама себя прокормить не в силах, являя аграрное посткрестьянское общество, быстро растущее население сбивается в города, прежде всего самого Юга и мигрирует в города Севера (города поглотили 2/3 "продукции глобального демографического взрыва" после 1950 г.). В результате помимо сегмента-аналога позднефеодального кризиса в нынешнем глобальном кризисе появляется и сегмент-аналог позднеантичного. Так сказать, "вторая матрёшка".
Согласно ооновскому докладу 2003 г. "Вызов трущоб", из 6 миллиардов нынешнего населения планеты 1 миллиард — это так называемые slum people, то есть трущобные люди. Те, кто живёт в убогих лачугах, землянках, пустых ящиках и т.п. Один миллиард — это всё население мира той поры, когда Энгельс изучал положение рабочего класса в Манчестере. "Трущобный миллиард" — примерно треть мирового городского населения и почти 80% городского населения наименее развитых стран. Трущобные люди ничего не производят и почти ничего не потребляют. "Slumland" раскинулся от предгорий Анд и берегов Амазонки до предгорий Гималаев и устья Меконга. Это люди, вообще исключённые из жизни, так сказать, помноженные на ноль. Кстати, глобализация — это и есть, прежде всего, исключение всего лишнего, "нерентабельного" населения из "точек роста". Глобализация социально — не единая планета. Это две сотни связанных только между собой точек, сеть, наброшенная на остальной мир, в которой он беспомощно барахтается, ожидая последнего удара.
К 2020 г. численность трущобников составит 2 миллиарда при прогнозируемых 8 миллиардах населения планеты. Экологически (да и психологически) трущобы не выдержат такой пресс, и мировые "лишние люди" рванут за пределы трущоб, "заливая" города, причём не только на Юге, но и на Севере. По прогнозам демографов, к 2025 г. от 30 до 50% населения крупнейших городов Севера будут выходцами с Юга. Чтобы увидеть это будущее, достаточно взглянуть на Нью-Йорк, Лос-Анджелес с трущобами в центре (!) города, Париж и, конечно же, Марсель, арабская половина которого, по сути, не управляется французскими властями. Афро-арабский и турецкий сегменты в Европе живут своей жизнью. Они не принимают общество, в которое мигрировали, не принимают его ценности. Причём не принимают активно. А ведь кроме выходцев с Юга в Европе теперь есть — спасибо США — мощный албанский сегмент, мусульманский и криминальный одновременно.
Половина "трущобных людей" — лица моложе 20 лет. А согласно теории (точнее, эмпирической регулярности) Голдстоуна, проверенной на немецкой Реформации XVI века, Великой французской революции XVIII века и русской революции XX века, как только доля молодёжи (15-25 лет) в популяции превышает 20%, происходит революция. Когда молодёжи слишком много, общество не успевает социализировать и интегрировать её. А ведь помимо slum people, которые живут ниже "социального плинтуса", есть и те, кто живёт чуток выше — не на один доллар в день, а на два.
Когда-то Мао Цзэдун выдвинул доктрину "Мировая деревня окружает мировой город", где сконцентрированы эксплуататоры. Сегодня, напротив, в мегаполисах и мегасити сконцентрированы эксплуатируемые и те, кого даже не берут в эксплуатацию, — "избыточное человечество". А верхушка, будь то Лондон, Нью-Дели или Сан-Паулу, переезжает в укреплённые загородные виллы, как это делала римская знать в конце империи, бросая Рим, форум которого зарос травой, где гужевались свиньи. Переезд сытых пожилых изнеженных римлян в охраняемые виллы не помог — варварская волна и восставшие собственные варваризированные низы смели их. Ныне, похоже, мы находимся на пороге (а отчасти уже в начале) нового Великого переселения народов. И как бы североамериканцы и европейцы ни пытались регулировать процесс миграции, у них ничего не получится — нужда и беда выталкивает афро-азиатские и латиноамериканские массы в мир сытых и глупых белых людей. К тому же без притока бедноты с Юга экономика ядра, прежде всего третичный сектор, не сможет функционировать — европейцы и американцы обленились и никогда не станут выполнять ту работу, за которую уцепятся выходцы с Юга.
В результате на самом Севере мы имеем противостояние: богатые, белые, христиане, пожилые — против бедных, небелых, в основном мусульман, молодых. Четыре противоречия в одном — это социальный динамит. Недавние расовые бунты во Франции — это так, цветочки, "проба пера".
В надвигающемся кризисе наша задача — не позволить разорвать страну. Например, не допустить, чтобы сюда хлынули полчища "трущобных людей". Да, они угнетенные, голодные и обездоленные. Но если они придут к нам, то станут обычными грабителями. И если мы будем слабыми, у нас отберут пространство и ресурсы: слабых бьют. Я, например, не могу представить себе Россию без того, что за Уралом. То не Россия, а выморочная Московия. Я глубоко убеждён, что Россия может сохраниться, только занимая своё естественно-историческое пространство. Нам не нужно лишнего (лишним оказались Польша, Прибалтика, Финляндия, Западная Украина, возможно, меньшая часть Средней Азии), но и своего нельзя отдавать ни пяди.
Возможно, глобальная финансовая олигархия, заварив кашу мирового кризиса, попытается выйти из него, установив нечто вроде глобального фашизма. С властью высшей касты избранных, с изощренными средствами контроля и подавления, планомерным уничтожением "лишнего населения".
Для меня, как для историка, фашизм — это очень конкретное явление, связанное с Италией Муссолини. В Третьем рейхе был не фашизм, а национал-социализм, совершенно иная конструкция. Если говорить по сути вопроса, то "глобофашизм" (в данном случае я использую это слово в качестве метафоры, а не понятия) как проект уже осуществляется американскими "неоконсерваторами". США уже сегодня является базой наднациональной власти. Уже сегодня они стремятся установить контроль над мировыми ресурсами; уже сегодня микропроцессоры, "генная" инженерия и нанотехнология поставлены на службу американскому ВПК.
В 1990 г. И.Валлерстайн опубликовал статью "Америка сегодня, вчера и завтра", в которой разбирал
возможные варианты будущего США. Неофашистский — подавление своих низов с помощью насилия — он посчитал маловероятным из-за
американских традиций и ценностей (правда, на это я сразу же могу возразить ему его же фразой: "Ценности становятся весьма
эластичны, когда речь заходит о власти и прибыли").
Второй вариант таков: поддержание социального мира и относительной демократии внутри Америки и Севера в целом за счёт эксплуатации остального мира, который окажется в полурабском состоянии. Если с 1945 по 1990 г., писал Валлерстайн, поддержание на высоком уровне дохода 50% населения США вместо 10% требовало увеличения эксплуатации других 50%, то нетрудно представить, что потребуется для поддержания 90% населения на относительно высоком уровне дохода — жесточайшая эксплуатация остального мира и систематическое оглупление, информационно-психологическое отупление своих масс.
Перед нами модель "Афины-2" или "Рим-2". То есть глобальное неорабовладение. Однако у этой модели есть уязвимое место. Это небелое население — как местное, так и мигранты. Рано или поздно верхушка "крепости Север", "Рима-2" будет вынуждена на существенное ограничение прав низов (среднего класса уже не будет) и усиление их эксплуатации. Возможный результат — гражданская война, распад США (например, на афро-мусульманский юг и восток и на протестантско-иудаистский север и запад).
Крушение "неорабовладельческого" варианта может привести к реализации варианта "неофеодального" (оба термина условны) — распад глобальной системы на множество относительно мелких и по-разному устроенных политико-экономических единиц с превращением огромной части мира в неоварварскую зону. Мне этот вариант представляется наиболее вероятным. Ставка финансовой олигархии на глобальный "фашистский" проект скорее всего, провалится, как это когда-то произошло с Гитлером. Мир слишком велик и сложен, чтобы им управлять из одного центра, — эту фразу устами одного из своих героев сказал Т.Клэнси, писатель, весьма близкий к американскому истеблишменту. Хотя сама "глобототалитарная попытка" — а нынешняя глобализация и есть форма её осуществления — может занять несколько десятилетий. Эдакий мир Глобамерики.
Но вот в чём я не согласен с Валлерстайном, так это в том, что такая Глобамерика, осуществляющая эксплуатацию мира, будет внутренне демократичной — это уже не так. Население США (а с помощью систем типа "Эшелон" и Севера в целом) находится под колпаком электронной слежки.
На смену капитализму идёт намного менее демократичное общество. (Придёт или нет — зависит от сопротивления людей, в том числе русских.) Поскольку решающую роль в современном производстве начинают играть духовные, информационные факторы, то именно их будут отчуждать у людей хозяева новой системы — как капиталисты отчуждают овеществленный труд. Общество, где у людей отчуждаются духовные факторы, информация, должно быть устроено принципиально иначе, чем капиталистическое — и многие его черты уже проступают в позднем, "неоварварском" (он же — "неорабовладельческий", "неофеодальный") капитализме корпораций.
Во-первых, оно будет кастово-иерархическим с резкими ограничениями доступа к образованию, сначала — с помощью рынка, который якобы расширяет образовательные возможности (привет некоторым элементам Болонской системы), затем — социально закреплёнными.
Во-вторых, это должно быть общество с принципиально плохим массовым образованием — несистематическим, лоскутно-мозаичным.
В-третьих, настоящая наука, прежде всего теория и прогнозирование, скорее всего, превратится в кастовое занятие части верхов; "внизу" останутся безобидные эмпирические штудии, "игра в бисер" с сильным иррациональным оттенком и фольк-наука. Особенно это коснётся исторической науки, которая стремительно детеоретизируется и переживает кризис, как на Западе, так и у нас.
В-четвёртых, массам будет предложена (уже предложена) отупляющая развлекаловка в режиме "нон-стоп", превращающая людей в толпу дебилов, неспособных жить без поводырей-пастухов.
В-пятых, в связи с этим политика окончательно отомрёт, её место займёт шоу-бизнес. К реальной власти, к реальному слою хозяев эта деятельность, этот фасад кривляющихся марионеток непонятного пола, иметь не будет. В крайнем случае, как в романе Станислава Лема "Эдем", правящий слой вообще превращается в полубогов-невидимок, которые живут в изолированном запретном пространстве и благодаря техническим достижениям невидимы массам, а потому внушают ещё больший страх.
Я не считаю фантастичным такой вариант развития посткапиталистического мира, когда слой господ превратится не просто в иную расу, а в иной вид — биотехнологический и будет даже внешне (рост, телосложение и т.п.) от низов. Собственно, в докапиталистических обществах верхи, как правило, биологически отличались от низов, и дело не только в поведении и одежде, но и в "физическом экстерьере". Это капитализм, причём только в ХХ веке, а ещё точнее — в послевоенный период в значительной степени нивелировал внешность верхов и низов, усреднив её — улучшение питания, гигиена и т.д. Остальное довершила демократическая молодёжная мода, восторжествовавшая после 1968 г.
Послекапиталистический мир в этом плане будет больше похож на докапиталистические общества. С этой точки зрения демократический капитализм ХХ века (с обязательным наличием антикапиталистического сегмента СССР), как бы мы его ни критиковали, оказывается уникальным мигом в мировой истории.
Но всё это не значит, что надо покорно ждать пришествия новых хозяев. К тому же, не в силе Бог, а в правде...
http://www.zavtra.ru/content/view/2007-01-1761/
Второй вариант таков: поддержание социального мира и относительной демократии внутри Америки и Севера в целом за счёт эксплуатации остального мира, который окажется в полурабском состоянии. Если с 1945 по 1990 г., писал Валлерстайн, поддержание на высоком уровне дохода 50% населения США вместо 10% требовало увеличения эксплуатации других 50%, то нетрудно представить, что потребуется для поддержания 90% населения на относительно высоком уровне дохода — жесточайшая эксплуатация остального мира и систематическое оглупление, информационно-психологическое отупление своих масс.
Перед нами модель "Афины-2" или "Рим-2". То есть глобальное неорабовладение. Однако у этой модели есть уязвимое место. Это небелое население — как местное, так и мигранты. Рано или поздно верхушка "крепости Север", "Рима-2" будет вынуждена на существенное ограничение прав низов (среднего класса уже не будет) и усиление их эксплуатации. Возможный результат — гражданская война, распад США (например, на афро-мусульманский юг и восток и на протестантско-иудаистский север и запад).
Крушение "неорабовладельческого" варианта может привести к реализации варианта "неофеодального" (оба термина условны) — распад глобальной системы на множество относительно мелких и по-разному устроенных политико-экономических единиц с превращением огромной части мира в неоварварскую зону. Мне этот вариант представляется наиболее вероятным. Ставка финансовой олигархии на глобальный "фашистский" проект скорее всего, провалится, как это когда-то произошло с Гитлером. Мир слишком велик и сложен, чтобы им управлять из одного центра, — эту фразу устами одного из своих героев сказал Т.Клэнси, писатель, весьма близкий к американскому истеблишменту. Хотя сама "глобототалитарная попытка" — а нынешняя глобализация и есть форма её осуществления — может занять несколько десятилетий. Эдакий мир Глобамерики.
Но вот в чём я не согласен с Валлерстайном, так это в том, что такая Глобамерика, осуществляющая эксплуатацию мира, будет внутренне демократичной — это уже не так. Население США (а с помощью систем типа "Эшелон" и Севера в целом) находится под колпаком электронной слежки.
На смену капитализму идёт намного менее демократичное общество. (Придёт или нет — зависит от сопротивления людей, в том числе русских.) Поскольку решающую роль в современном производстве начинают играть духовные, информационные факторы, то именно их будут отчуждать у людей хозяева новой системы — как капиталисты отчуждают овеществленный труд. Общество, где у людей отчуждаются духовные факторы, информация, должно быть устроено принципиально иначе, чем капиталистическое — и многие его черты уже проступают в позднем, "неоварварском" (он же — "неорабовладельческий", "неофеодальный") капитализме корпораций.
Во-первых, оно будет кастово-иерархическим с резкими ограничениями доступа к образованию, сначала — с помощью рынка, который якобы расширяет образовательные возможности (привет некоторым элементам Болонской системы), затем — социально закреплёнными.
Во-вторых, это должно быть общество с принципиально плохим массовым образованием — несистематическим, лоскутно-мозаичным.
В-третьих, настоящая наука, прежде всего теория и прогнозирование, скорее всего, превратится в кастовое занятие части верхов; "внизу" останутся безобидные эмпирические штудии, "игра в бисер" с сильным иррациональным оттенком и фольк-наука. Особенно это коснётся исторической науки, которая стремительно детеоретизируется и переживает кризис, как на Западе, так и у нас.
В-четвёртых, массам будет предложена (уже предложена) отупляющая развлекаловка в режиме "нон-стоп", превращающая людей в толпу дебилов, неспособных жить без поводырей-пастухов.
В-пятых, в связи с этим политика окончательно отомрёт, её место займёт шоу-бизнес. К реальной власти, к реальному слою хозяев эта деятельность, этот фасад кривляющихся марионеток непонятного пола, иметь не будет. В крайнем случае, как в романе Станислава Лема "Эдем", правящий слой вообще превращается в полубогов-невидимок, которые живут в изолированном запретном пространстве и благодаря техническим достижениям невидимы массам, а потому внушают ещё больший страх.
Я не считаю фантастичным такой вариант развития посткапиталистического мира, когда слой господ превратится не просто в иную расу, а в иной вид — биотехнологический и будет даже внешне (рост, телосложение и т.п.) от низов. Собственно, в докапиталистических обществах верхи, как правило, биологически отличались от низов, и дело не только в поведении и одежде, но и в "физическом экстерьере". Это капитализм, причём только в ХХ веке, а ещё точнее — в послевоенный период в значительной степени нивелировал внешность верхов и низов, усреднив её — улучшение питания, гигиена и т.д. Остальное довершила демократическая молодёжная мода, восторжествовавшая после 1968 г.
Послекапиталистический мир в этом плане будет больше похож на докапиталистические общества. С этой точки зрения демократический капитализм ХХ века (с обязательным наличием антикапиталистического сегмента СССР), как бы мы его ни критиковали, оказывается уникальным мигом в мировой истории.
Но всё это не значит, что надо покорно ждать пришествия новых хозяев. К тому же, не в силе Бог, а в правде...
http://www.zavtra.ru/content/view/2007-01-1761/
Комментариев нет:
Отправить комментарий