Хищные деньги века

«Тщетны молитвы продавшихся сатане… Вы, дети человеческие,
сатаною прельщённые, сатанинскими игрушками играющие,
сатанинских сокровищ взалкавшие, – вам говорю: слепые!
Опомнитесь, сволочи, пока не поздно! Растопчите дьявольские бирюльки!»

Аркадий и Борис Стругацкие «Пикник на обочине»

Точно так же, как и эпиграф, идею названия этого опуса автор позаимствовал у братьев Стругацких. Есть у них такая антиутопия «Хищные вещи века». Самыми хищными вещами века нынешнего становятся деньги, закабаляющие все большее количество народонаселения планеты. В канун 1 Мая – Дня международной солидарности трудящихся – эта тема неожиданно оказалась актуальной не только в плане банальной борьбы за трудовые права, хотя и это крайне важно. Есть вещи более общего и страшного порядка. Речь идет о полном закабалении индивида таким крайне опасным «экскрементом цивилизации», как деньги и товарно-денежные отношения вообще. В результате о таком важнейшем экзистенциальном понятии как свобода придется забыть надолго, если не навсегда. Человек из субъекта безнадежно превратится в объект анонимных социально-экономических сил, которые сам же и создал. Человечество окончательно утратит перспективу когда-либо обрести свое высшее, если угодно божественное, предназначение в познании и разумном преобразовании Вселенной.

На рубеже Средневековья и Нового Времени в Англии «овцы съели людей» – новоявленные капиталисты вытесняли селян с обжитых мест и земельных наделов, чтобы освободить место для выпаса овец, дававших шерсть для бурно развивающейся текстильной промышленности. Нечто подобное происходит сейчас, но теперь людей грозят съесть деньги, то есть разбухающий на глазах финансовый сектор. Обладатели бродящих по миру гигантских объемов бумажных и электронных денег истерично ищут, куда бы их вложить, чтобы сохранить от неумолимого обесценивания. На планете осталось сравнительно мало немонетизированных активов и отношений между людьми, не вовлеченных в товарно-денежные отношения. Кстати, именно этим обусловлен непрекращающийся истеричный вой вокруг не до конца распроданных украинских черноземов: дескать, как это так – уважаемые люди умаялись в поисках, куда бы это свои бумажки вложить, а у вас тут миллионы гектаров непроданных стоят? непорядок! не «по-дерьмократически» это! все должно быть на продажу!

Но есть еще один далеко не до конца распроданный и заложенный под банковский кредит, непрерывно возрастающий численно ресурс – собственно люди-человеки. Вот и появляются разного рода «гениальные» идеи об окончательной монетизации, т.е. превращении в объект товарно-денежных отношений, людей, в связи с чем запускаются наукообразные «рассуждизмы» о «человеческом капитале» и начале новой эры, с этим капиталом связанной.

Вообще-то, эта эра уже давно началась. Началась, когда стартовало массовое кредитование обывателей, в связи с чем они, их дети, внуки, чада, домочадцы и присные на веки веков попали в кредитно-финансовую кабалу к банкам. Итогом станет полнейшая деградация и дегуманизация планетарной цивилизации.

Крайне изумляет, часто даже огорчает, когда подобные идеи начинают «толкать» серьезные и уважаемые люди. Собственно, поводом для написания этого опуса и послужило одно недавнее заявление Валерия Гейца, известного экономиста, академика Национальной академии наук Украины (НАНУ), директора Института экономики и прогнозирования НАНУ. Ведущий экономист страны высказался в том смысле, что мировая экономика подошла к формированию новой модели развития: человеческий капитал стоит в разы дороже финансового, поэтому его нужно капитализировать, чтобы он приносил прибыль, и в этом следует активно задействовать банковский капитал. Обращаем внимание на тот вопиющий факт, что это изрек не какой-то скороспелый «додик», нахватавшийся разных глупостей в процессе изучения «экономикс» где-нибудь на курсах кройки и шитья при Оксфордской школе бизнес-администрирования за большие деньги родителей, укравших эти деньги в процессе дерибана в Украине – нет, это высказывает уважаемый седовласый академик!

Валерий Геец приводит следующую мотивацию: дескать, существовавшая до сих пор модель социального государства обеспечивала прямую поддержку отдельных сфер жизни, например образования и здравоохранения, но она порождает в человеке пассивность, иждивенчество и слабую мотивацию к чему бы то ни было, а потому необходимо создать некое «государство развития», в котором в том числе создаются условия для реализации человеческого капитала.

Впрочем, умудренный жизненным опытом академик понимает, что это может плохо окончится, а потому прибавляет: однако финучреждениям придется соблюдать баланс, чтобы обеспечить тот уровень риска, который, с одной стороны, не обрушил бы всю банковскую систему, с другой — не загнал клиента в долговой тупик, а с третьей — обеспечил бы возможности для его развития; этот треугольник будет подвижным, поэтому банкам придется постоянно искать точку равновесия.

Угу… Разыгравшееся воображение уже вовсю рисует банкиров, этих «акул капитализма», готовых мать родную удушить для получения прибыли, которые будут трогательно заботиться о духовном росте клиента за деньги банка под крайне умеренный процент, чтобы не загнать клиента в долговое ярмо, да еще и с непрерывным балансированием в некоей, никому не известной «точке равновесия». Чертовски хотелось бы ознакомиться с методикой определения этой «точки». Это даже не утопия, а полный бред!

Что такое «государство развития», Валерий Геец тоже не пояснил. Равно как не потрудился понять, почему социальное государство развращает индивида, стимулирует иждивенчество, пассивность, слабую мотивацию и потребительство.

Попытаемся это сделать за уважаемого академика.

* * *

Главной проблемой современной земной цивилизации является сбитая ментальная программа, прогрессирующая психопатология. Эрих Фромм называл ее «патологией нормальности», ибо то, что цивилизация в ее нынешнем виде считает нормальным, на само деле есть патология с точки зрения высшего предназначения человека.

Раздираемые кровавыми конфликтами страны Африки или кондовую постсоветчину стран бывшего СССР рассматривать не будем. Но в так называемых развитых странах даже во времена докризисного кредитного расцвета ситуация на самом деле была не столь радужная. Формой и содержанием существования индивида в разрекламированном информационном (пост)индустриальном обществе является приспособленчество, когда свобода и индивидуализм есть иллюзия, человек не осознаёт несвободу, превращаясь в «винтик» бюрократической машины, капитал, который следует выгодно вложить. Этот винтик должен вращаться без трения и занять «престижную» ступеньку в социальной иерархии, иначе жизнь не удалась, и ты – «лузер». Силовое давление заменяется манипулированием; человек беспомощен перед властью, институтами, бизнес-структурами, которые сам создал.

С монополизацией экономики идёт и монополизация социально-политической и прочих сфер жизни, но в «развитых странах» это делается «цивилизованными» методами – не репрессиями, как в СССР, а путём экономического и психологического манипулирования. Манипулирование – принцип действия «массового общества потребления», основанного на создании новых потребностей, часто чрезмерных и противоречащих самой природе человека, что в психологическом аспекте ведёт к наркотической зависимости, а в экономическом – к кредитной кабале, которая во время масштабных кризисов ставит на грань существования миллионы поддавшихся кредитной истерике. Нынешнее массовое общество с оболванивающими СМИ, шоу и масскультом превратилось в патологически манипулируемое стадо.

Манипулируемости способствует неуклонное усложнение общества. В свое время Иван Ефремов высказал гениальную мысль: усложнение общества, создавая более комфортную жизнь, делает человека более слабым и менее развитым. Эскалация товарно-денежных отношений, превращение человека в товар ослабляет его. Человек прошлого умел самостоятельно построить жилище или корабль, обращаться с конём, повозкой, оружием. Нынешняя идиотская тенденция к узкому профессионализму делает человека пассивным потребителем, полностью зависимым от социальной системы. Кстати, узкая специализация неразрывно связана с разделением труда и товарно-денежными отношениями. На смену первобытному человеку, обуреваемому предрассудками, цивилизация породила современного массового индивида, обуреваемого психоневрозами и фобиями. Людям урбанистического общества присущ сознательный и неосознанный страх остаться без работы, пищи, воды, жилья, ибо люди не знают, как добыть всё это не из рук социальной иерархии. Отсюда просто истеричная тяга к бесконечному накоплению, потреблению, развлечению, зависть, стремление выделиться из общей массы любой ценой и одновременно быть как все, комфортно вписаться в социальную иерархию.

Ефремов видит прогресс общества в переходе от инстинктов к самосовершенствованию, от анархизма, вожделений и разболтанности – к разумному самоограничению, даже аскезе, дабы сосредоточится на познании и преобразовании мира.

Современная манипулируемость попадает на подготовленную социально-историческую почву. С древности утопические фантазии рисовали картины изобильного "светлого будущего", когда человек освободится от труда и будет предаваться счастливому безделью. Эти представления проистекали не только из природной лени, но также отвращения к вынужденному тяжёлому или просто нудному труду. Тот же Ефремов постоянно возвращался к абсолютно правильной мысли: труд, преодоление преград, решение новых и новых задач науки и экономики, непрерывное познание и преобразование природы являются формой и содержанием существования человека; напротив, безделье, уход от реальности и ответственности ведут к деградации человека и общества не меньше, чем тяжёлая отупляющая работа. Кстати, эти тезисы можно обосновать научно, это отдельная тема.

Огромный удар по перспективам человечества нанес провал попытки построения принципиально нового общества познания и творчества под условным названием коммунизм. В идеале коммунизм ставит задачу не только переустройства социальной системы, но и создания некоего «нового», совершенного человека. Возобладавшее же либерал-буржуазное мировоззрение стремится достичь некоей эфемерной социальной гармонии путём манипулирования инстинктами и низменными страстями с постановкой их в некоторые рамки через правовую систему, т.е. путем манипуляций, а не роста сознания и морального уровня. То есть задача коренной смены психологии масс теперь не ставятся вообще, и здесь коренится принципиальная ошибка, ибо человечество в современном виде и вся цивилизация в нынешнем понимании будущего не имеют!

Если кто-нибудь где-нибудь когда-нибудь вновь захочет воплотить в жизнь любые прекраснодушные идеи – неважно, христианские, коммунистические, даже либеральные, ведь все «либеральные демократии» заняты исключительно тем, что на практике извращают свои же либеральные лозунги! – то, в первую очередь, придётся заняться перестройкой психологии масс. До сих пор подобные затеи с той или иной степенью трагизма и деградации проваливались, натыкаясь на туго сплетённый клубок иллюзий, привычек, комплексов, фобий, алчности, подлости, инстинктов, страстей и прочих трудномоделируемых содержаний массовой психики. Ну, а решение этих проблем путем окончательного вовлечения человека в товарно-денежные отношение – это, повторим, крайне опасная глупость.

Одним из важнейших инструментов манипулирования являются кредитно-денежные отношения, которую навязывают и вынужденно вовлекают массового обывателя.

Собственно говоря, говоря о тотальной монетизации человеческого бытия, уважаемый академик Геец не предлагает ничего нового. Это важнейший элемент так называемого неолиберализма, о котором недавно приходилось вспоминать в связи с кончиной Маргарет Тэтчер. Не вдаваясь в теоретические сложности, кратно поясним смысл неолиберализма на том уровне, как его трактует «Википедия», чего вполне достаточно.

Неолиберализм (англ. neoliberalism) как направление политической экономии и философии возникло в 1930-х годах и достигло расцвета в 1980-1990-х годах. В отличие о классического либерализма, а также крайней формы последнего в виде либертарианства, неолиберализм полностью не отрицает государственное регулирование экономики, рассматривая свободный рынок и неограниченную конкуренцию как основное средство обеспечения прогресса и достижения социальной справедливости, возможных прежде всего на основе экономического роста, который измеряется валовым внутренним продуктом. Возникновение неолиберализма связывают с наступлением «второй эры глобализации» и рассматривают в качестве противоположности возникшему в середине XX века социал-либерализму, который предусматривал социальное сотрудничество и защиту, сочетание конкуренции с государственным регулированием и социальными программами.

В основе неолиберализма лежит монетаризм (лучше – монетизация), но несколько не в том смысле, как его принято понимать. Суть монетаризма здесь состоит в том, что товарно-денежные отношения следует широчайше распространить не только экстенсивно, т.е. во всех уголках мира, куда только могут дотянуться щупальца меркантильных отношений, но также интенсивно, вглубь общества, во все сферы его жизни, во все отношения между людьми в обществе. На самое деле, это страшно, когда любые отношения в обществе строятся по принципу «купи-продай».

Отсюда проистекают социальные и этические подходы неолиберализма. Они основаны на товарно-денежной интерпретации всех типов общественных связей. Каждый человек рассматривается как свободный предприниматель, организующий собственную жизнь как предприятие, а каждое социальное взаимодействие — как контракт (акт купли-продажи). Все формы отношений, в том числе взаимоотношения работников одной компании и даже членов семьи, рассматриваются как виды суб-рыночной конкуренции. Согласно теории неолиберализма, нации и государства тоже на мировом рынке также выступают в роли предприятий. С точки зрения философии неолиберализма, существование и функционирование рынка обладает самоценностью, независимо от его воздействия на производство товаров и услуг, а законы функционирования рыночных структур составляют фундаментальное основание этики. Соответственно, в неолиберализме не существует различия между рыночной экономикой и рыночным обществом, а его этическая концепция сводится, по сути, к меркантилизму.

Словом, полнейшее шкурничество и морально-психологическая деградация. Но кроме морально-этической стороны, есть социально-экономическая: катастрофические «пузыри», приведшие к кризису 2008 года, являются прямым следствием не только экспансии товарно-денежных отношений, но и отрыва финансово-денежной, то есть наиболее виртуализированной, психологизированной, иллюзорной (в трактовке Маркса) составляющей этих отношений от реального товарно-материального субстрата.

Посему крайне раздражают «глубокие мысли» о том, что без товарно-денежных отношений жизнь и дальнейшее развитие человечества в принципе невозможны. Но ведь деньги и товары как носители стоимости суть продукты воспалённой человеческой психики, это следствие привычки, установки, парадигмы. Они отражают определённые содержания психики, и как подтверждает практика, содержания патологические. Есть достаточно оснований утверждать, что при ряде условий люди могли бы жить и развиваться без товарно-денежных отношений, причём качество и смысл их бытия стали бы намного более лучшими и глубокими.

*  *  *

Патологическая привязанность к восприятию мира исключительно через призму товарно-денежных отношений ярко характеризует еще одну сторону экзистенциальной ущербности цивилизации в ее принятом понимании: это попытка заглушить чувство никчемности и бессмысленности бытия, ощущение конечности во времени и ограниченности в пространстве человека, что находит выражение в акцентировании на проблемах социума в ущерб пониманию окружающего мира. Так формируются злокачественные страсти, мешающие реализации человеком его высшего предназначения.

Сформулируем по-другому: эскалация алчности, стремления к развлечениям, расточительному, часто бессмысленному накоплению вещей и мнимых ценностей, прочих иррациональных страстей являются способом успокоить невыносимое чувство бессмысленности своего бытия, никчемности, отчуждения от враждебного мира, бессилия, неведения, неизбежности смерти. В традициях европейского гуманизма принято предлагать «интровертивный» антропоцентричный путь – сделать человека «мерой всех вещей», зациклившись на бесконечном совершенствовании социума. Собственно, вокруг этого ведутся все эти «пляски» с «социальным капиталом».

На самом же деле, гуманизм в его нынешнем понимании оказался банкротом: только человек не может и не должен быть «мерой всех вещей», жизнь человечества имеет смысл, когда есть трансцендентный, высший, трансперсональный, надличностный, божественный, космический и так далее идеал, выходящий далеко за пределы социально-бытовой суеты. Тем более что и ресурсы для этого можно было бы отыскать: для избыточных развлечений, потребления и комфорта человечество изобретает столь изощрённые технологии и тратит столько ресурсов, что хватило бы на изучение и освоение как минимум Солнечной системы. Но люди всё более отрываются от природных корней и уходят в мир, искусственно ими сконструированный или в виртуальный, ненастоящий, вымышленный. Человек всё менее стремится к труду, тем более общественно-полезному; его всё более обуревает лень и тяга к безделью; в своей деятельности он всё более руководствуется только корыстными мотивами.

Наконец, не может массовый индивид с его похотями и прихотями быть «мерой всех вещей», а социальная суета не может быть смыслом жизни – это верный путь деградации и самоуничтожения!

*  *  *

И все же, альтернатива окончательному превращению человека в объект товарно-денежных отношений есть. Собственно, это вообще есть альтернатива цивилизации, построенной на товарно-денежных отношениях.

Аркадий и Борис Стругацкие в книжке «Полдень. ХХІІ век» писали: «Смысл нашего существования -- тратить энергию… чтобы и самому было интересно, и другим полезно. А на Земле теперь стало трудно тратить энергию. У нас всё есть, и мы слишком могучи… Мало места!.. Нужно взрывать, переделывать, строить… И не дом строить, а по крайней мере мир – сегодня Венера, завтра Марс, послезавтра ещё что-нибудь… Межпланетная экспансия человечества -- разрядка великих аккумуляторов».

И действительно, важнейшей чертой человека является потребность в воздействии на окружающий мир – приложении присущей человеку психической энергии. Воздействие может быть (само)разрушающим, а может – познавающим и созидающе-преобразующим.

Мысль Стругацких продолжил Ефремов: «Окружающий мир бездонен по сложности своего устройства и ставит перед нами все более сложные задачи. Неизбежное распространение человечества в космос, бытие людей на грани необъятной бесконечности Вселенной, наконец, контакт с иными звездными цивилизациями – все это проблемы такой чудовищной сложности: научной, социальной, философской, что для успешного их разрешения понадобятся легионы выдающихся умов». Добавим от себя, что если цивилизация пойдёт по иному пути, то у неё нет никакого будущего, и неважно, каким образом она себя уничтожит – путём вселенской войны или экологической катастрофы, очередного «экономического кризиса» или тотального прогрессирующего идиотизма, ныне наблюдаемого.

Опять Стругацкие: «Счастье -- в непрерывном познании неизвестного, и смысл жизни в том же».

И тогда деньги перестанут быть «хищной вещью века». Они вообще перестанут быть…
Александр КАРПЕЦ

http://blogs.gazetavv.com/news/969-hischnye-dengi-veka.html